Голос и феномен

[198]

не только в текстах «истории философии». Надо со всей суровостью дать здесь выступить/исчезнуть следу того, что изнуряет истину бытия. Следу (того), что никогда не мо­жет презентироваться, следу, который сам никогда не мо­жет себя презентировать: появиться и манифестироваться как таковой в своем феномене. Следу по ту сторону того, что в глубине связывает фундаментальную онтологию и феноменологию. Всегда различающийся, след никогда, как таковой, не находится в презентации себя. Он стирается, презентируясь, заглушается, звуча, в качестве а пишущий­ся, записывающий свою пирамиду в различение.

По этому движению можно всегда обнаружить пред­вещающий и сдержанный след в метафизическом дискурсе, и главным образом дискурсе современном, объявляющем, посредством попыток, какими мы только что интересова­лись (Ницше, Фрейд, Левинас), закрытие онтологии. Осо­бенно в хайдеггеровсом тексте.

Последний провоцирует нас на вопрошание сущности присутствующего, присутствия присутствующего.

Что такое присутствующее? Что значит мыслить при­сутствующее в его присутствии?

Рассмотрим, к примеру, текст 1946 года, озаглавлен­ный Der Spruch des Anaximander, Хайдеггер напоминает здесь, что забвение бытия забывает отличие бытия от сущего: «Но дело бытия (die Sache des Seins) — быть бы­тием сущего. Загадочно мультивалентная лингвистичес­кая форма этого генитива называет генезис (Genesis), про­исхождение (Herkunft) присутствующего из присутствия (des Anwesenden aus dem Anwesen). Однако с развертыва­нием обоих сущность (Wesen) данного происхождения продолжает быть скрытой (verborgen). Не только она, но и простое отношение между присутствием и присут­ствующим (Anwesen und Anwesendem) остается непродуман­ным. Изначально кажется, будто присутствие и сущее-присутствующее по отдельности, каждое со своей сторо­ны, представляют собой нечто. Незаметно присутствие само становится присутствующим... Сущность присут­ствия (Das Wesen des Anwesens) — а также и отличие при-

[199]

сутствия от присутствующего — забыта. Забвение бы­тия есть забвение отличия бытия от сущего» (traduction in Chemins,?. 296—297)32.

Напоминая нам об отличии бытия от сущего (онто­логическое различие) как отличии присутствия от при­сутствующего, Хайдеггер высказывает суждение, ряд суждений, что здесь нужно будет не «критиковать» — с поспешностью глупости, — а скорее отвечать его провоци­рующей силе.

Действуем, неторопясь. Итак, Хайдеггер хочет отме­тить следующее: отличие бытия от сущего — забытое ме­тафизики — исчезло, не оставив следа. Самый след разли­чия ушел ко дну. Если мы допускаем, что (само) различе­ние (есть) иное, нежели отсутствие и присутствие, если оно трассирует, здесь необходимо было бы говорить, по­скольку речь идет о забвении отличия (бытия от сущего), об исчезновении следа следа. Это как раз то, что, кажет­ся, содержит в себе такой пассаж из Изречения Анаксимандра: «Забвение бытия входит в саму сущность бытия, им скрываемую. Оно принадлежит предназначению бытия столь существенно, что заря этого предназначения зани­мается именно как снятие покрова с присутствующего в его присутствии. Это значит: история бытия начинается с забвения бытия в том, что бытие удерживает свою сущ­ность — различие с сущим. Различие ослабевает. Оно пре­бывает забытым. Обнаруживается лишь дифференциро­ванное — присутствующее и присутствие (das Anwesende und das Anwesen), но не в качестве дифференцированного. Напротив, с тех пор, как присутствие предстает в виде сущего-присутствующего (das Anwesen wie ein Anwesendes erscheint) и свое происхождение находит в (сущем-)присутствующем высшем (in einem h?chsten Anwesenden), ранний след (die fr?he Spur) различия стирается»33.