Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

Но не одному «победившему» сияет эта Звезда: в сла­бом и грешном сердце она также мерцает и лучится; как лампа­да теплится под сводами его, в таинственной полумгле и в сум­раке его пространств. Сойди в себя—и узришь обширные сво­ды. Ниже, оставь страх, спустись в пещеру. Ноги твои ступят на сухой песок, мягкий и желтый, дающий отдохновение. Здесь

1

заглушён шаг твой. Здесь сухо и почти тепло. Капли времен срываются со сводов и падают в глубины мрака. Гулкие перехо­ды наполнены реющим звуком: словно бьют свои удары бесчис­ленные маятники. Как в мастерской часовщика, нагоняют и пе­регоняют друг друга неисчислимые ритмы, сплетаются и рас­плетаются. Упруго жужжат веретена судеб. Сердца всех существ пульсируют в этих недрах. Тут, от мглы и лучей, рождаются все вещи мира. Тут ткется, из ритмических колебаний, быстрых и медленных, глухих и звонких, из гулов и пещерных отзву­чий,— живой покров, что называется Вселенной. Сюда, в утробу земли, сбираются и звездные токи, огустевающие в драгоцен­ные камни. Тут-то, под пещерными сводами сердца, и воссиява-ет Звезда Утренняя.

* * *

Вечер и утро особенно благодатны. В прежнее время, приез­жая с ночным поездом из Москвы, я шел обычно бродить по росистым лугам. Восток только начинал розоветь. И несказан­ная радость и чистота, вместе с каплями, осыпавшими меня с какого-нибудь орешника, струились широкими потоками в ду­шу, да и не в душу только — во все существо. Каплею висела у горизонта Утренняя Звезда. Но знало сердце, что эта Звезда дрожит не. вне его, не на своде небесном, а во внутренних пространствах самого сердца, расширенного до небосвода. И, восходя в сердце, восходящая Звезда была прохладна, и дев­ственна, и чиста.

Порою, вечерами, бродил я по холмам и лугам. Набегаю­щая прохлада заката омывала душу от волнения и тревоги. Вспоминалось о том ? е ? в о-зданном ветерке вечернем, в котором и которым говорил прародителям Создатель их; и это воспоминание пробегало по спине прохладным восторгом. Полузабытое и всегда незабвенное золотое время Эдема, как отлетевший сладкий сон, вилось около сердца, трепетало, заде­вало крылом—и снова улетало, недоступное. Грустилось о бы­лом, былом в веках и г д е - ? о вечно живом, живущем и доныне; и благодатная грусть сливалась с влажным сиянием Звезды Вечерней, такой бесконечно далекой, светящей из прозрачных §гзумрудовых бездн, и такой близкой, заходящей в сердце. Іде-то вдали мерцала пастушья теплина. И милой была она. И милы­ми были все сидевшие возле. И, как ранее, в Звезде Утренней, так и теперь, в Звезде Вечерней, сердце любило — Кого-то.