Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

В полдень же... ровно в полдень еще страшнее. Оглядишь кругозор. Стоят в застывшем воздухе сухие испарения пашен: то земля «горит», говорят крестьяне. Знойные дыхания земли не колыхнутся. Беспощадное светило прибивает к растрескавшей­ся, обезвлаженной почве каждый лист, давит потоками тяжело­го света: то небосвод льет ливень расплавленного золота. Даже пыль не пылит,—гнетет и ее, покорную, стопудовый гнет. Тяж­ко и жутко. В безвольном ужасе молчит все, истомное, притих­шее пред мощным Молохом... лишь бы минул томительный час Побежишь—и гонится, гонится кто-то. Крикнуть хо­чешь—не смеешь. Да и не ты один: вся тварь ушла в себя, вся тварь, замерши, ждет. Кажется, «бес полуденный»5 не ласковей «беса полуночного». Не моя эта мистика. Боюсь ее. Ни ночью, ни днем не раскроется душа. И не хотелось бы умирать в эти жуткие часы.

А отойти бы, как и родился: на закате. И когда возь­мусь отсюда, пусть тот, кто вспомнит мою грешную душу, помолится о ней при еле светлой заре, утренней ли, вечер­ней ли, но тогда, когда небо бледнеет, как уста умирающей. Пусть он помолится на умирающем закате или на восходе, при еще изумрудном прозрачном небе б. Тогда трепещет «ино­го бытия начало»7. Тогда ликует новая жизнь. Тогда улыбка ее чиста и певуча. Помните ли Вы смеющийся «Септет Бет­ховена» (ор. 20)? Золото заката и набегающая живитель­ная прохлада ночи, и смолкающие птицы, и вечерние пляс­ки крестьян и песни, и грустная радость благодатного вечера, и ликование свершающегося таинства—ухода—звучат в ней. Особенно радостное и величественное Adagio, этот во­истину победный ширококрылый гимн умирающего Солн­ца8.

1

?\ Jj

I W ^ ^

r

И—решающее Adagio cantabile, эта кроткая жалоба догорающей зари, бьющейся холодеющими крылами в умиренном сердце.

?????? cantakfc

И то и другое всегда звучит в моей душе. Но всегда загорается в этой заре звезда, как надежда, как залог, как «иного бытия начало», как заветное волнение: Геспер есть Фосфор 9.

Эта переживаемая, эта ощущаемая в сердце звезда—не прихоть мечты и не домысел рассудка. Посмотрите, в Открове­нии Иоанна Богослова читаем: «И побеждающему и соблюдаю­щему дела Мои до конца, дам ему власть на языцех... и дам ему Звезду Утреннюю. Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам» (Откр. 2, 26—29)10. Апостолу Иоанну вторит Апостол Петр: «...добре творите, дондеже день озарит и Денница воссияет в сердцах в а ш и х» (2 Петр. 1, 19). (Вот, кстати сказать, доказательство подлинности Апокали­псиса.) И, вероятно, в созвучии с Иоанном и Петром, Апостол Павел об этих самых, в сердце зримых звездах, пишет, что «звезда... от звезды разнствует во славе» (1 Кор. 15, 41). «Раз­нствует»; но и разнствующие—это, однако, все—Одна Звез­да,—Та, что о Себе сказала: «Аз есмь корень и род Давидов, и Звезда Светлая и Денница» (Откр. 22, 16).