Двуликий янус

Наиболее видными представителями этой теории он считает Фолькельта и Липпса, Р. Фишера, Лотце, Вундта, отчасти уже и Т. Фишера. К этому «экспрессивному» направлению он относит и эстетику внутреннего подражания, игры и иллюзии (К. Гросс, К. Ланге), эстетику Когена, отчасти Шопенгауэра и его последователей (погружение в объект) и, наконец, эстетику А. Бергсона.

Бахтин считает, что проблема отношения автора и героя или шире - формально-содержательный принцип эстетического отношения автора-созерцателя к предмету вообще - получил наиболее глубокое обоснование в принципе вчувствования Липпса. И хотя Бахтин не принимает в общеэстетической плоскости «вполне» этот принцип, тем не менее утверждает, что этому принципу присуща «значительная доля истины» и что он не может не считаться с ним (18).

Основную мысль теории вчувствования он формулирует так: предмет эстетической деятельности (произведения искусства, явления природы и жизни) есть выражение (экспрессия) некоторого внутреннего состояния. Когда мы вчувствуем свое собственное внутреннее состояние в объект (человек, неодушевленный предмет, линии, краски), мы переживаем его не как непосредственно свое, как состояние созерцания предмета, то есть сопереживаем ему. Бахтин считает, что «сопереживание» яснее выражает смысл переживания (феноменология переживания), тогда как «вчувствование» стремится объяснить психологический генезис этого переживания, феноменологически сопереживание внутренней жизни другого существа не подлежит сомнению, какова бы ни была бессознательная техника его осуществления» (19). Указанное сопереживание и есть с точки зрения теории вчувствования «эстетическое познание».

Выражаемое есть внутренняя жизнь самого выражающего себя объекта. Всякая пространственная эстетическая ценность понимается как тело, выражающее душу (внутреннее состояние), эстетическое есть мимика и физиогномика (застывшая мимика). «Эстетическая ценность осуществляется в момент пребывания созерцателя внутри созерцаемого объекта: в момент переживания его жизни изнутри его самого в пределе созерцатель и созерцаемое совпадают» (20). Все переживается в категории Я, выдуманного или действительного, не допускается противопоставление Я и другого.

Бахтин считает экспрессивную эстетику в основе неправильной (21). Мы здесь не ставим перед собой задачу соглашаться или не соглашаться с критикой Бахтина в адрес теории вчувствования, это будет ясно, когда мы в соответствующих главах перейдем к позитивному теоретическому исследованию проблемы эмпатического воображения. Его критические замечания в адрес теории вчувствования важнее для нас тем позитивным содержанием, которое в них содержится. Критикуя экспрессивную теорию, Бахтин выдвигает ряд важных соображений, развивающих и уточняющих те свои идеи, которые были освещены нами ранее.