|
Но в таком случае «принцип сохранения» должен был бы принять у Анаксагора еще более жесткую форму: как может животное возникнуть из не-животного, например ворона из не-вороны, а из частиц вороньего мяса, костей и пр.? Выводом был бы преформизм, т. е. убеждение, что мир состоит из «семян» вещей в смысле крошечных деревьев, ворон или человечков, к которым следует добавить еще и семена в прежнем смысле—кусочки мяса, костей, дерева и т. д., которыми должны питаться организмы. Этого у Анаксагора, конечно, нет. Однако Филопон, развивая соображения Аристотеля против Анакса. гора, пишет, что к человеку мы можем подходить как к протяженному телу, которое можно разделить на составляющие его части аналогичной природы. Но человек—это индивид, и «если я разделю человека как человека на голову и ноги, то это разделение разрушит 14 Видимо, этот отрывок достаточен для того, чтобы усомниться Б возможности «гуморального» понимания Анаксагором организма, а по аналогии с ним—семян вещей вообще (см. 79, 124—125). 142 форму «человек» и эта форма не сохранится ни в целом, ибо целого не останется, и ни в какой бы то ни было из частей, ибо человек как человек неделим» (112, фр. 502, 236) 15. «Суммативное» представление Анаксагора опровергается, далее, тем соображением, что, раз разделив человека, вы уже не соберете его: «И если даже ты десятью тысячами различных способов будешь сталкивать вместе части человека, ты никогда снова не получишь его, ибо для того, чтобы получить человека, нужно не только соединить вместе все части, но и доставить ту отличительную характеристику, которая координирует части и дает им их свойства» (там же). Но ведь Филопон констатирует здесь не что иное, как отсутствие у Анаксагора того физического принципа, который лежал в основе механизма «составления» сложных вещей. Собственно, мы можем догадываться, что таким принципом было тяготение подобного к подобному на основе движения. Правда, этот принцип применяется им только во фрагментах, посвященных космогоническому процессу, но распространение его на процессы собственно физические и физиологические было бы логичным. Более того, если мы не знаем механизма «составления» сложных вещей, то нам достаточно хорошо известен их структурный принцип—знаменитое «все во всем». Принцип «все во всем» употребляется Анаксагором в двух смыслах — «сильном», т. е. применительно ко всем вещам, как к общей смеси, так и к отдельным, «выделившимся» из него, и «слабом», т. е. применительно к общей смеси. Во фрагментах мы по меньшей мере восемь раз встречаем первое и шесть—второе. Оба они присутствуют и в доксографии. Пока что нас интересует именно первый смысл. Наиболее полно принцип «все во всем» представлен во фрагменте В 6: «И так как у большого и малого имеется равное число частей, то и таким образом во всем может заключаться все. И не может быть обособленного существования, но во всем имеется часть всего. Так как не может быть наименьшего, то невозможно обособление или возникновение [чего-либо], что [существует] само по себе, но как вначале, так и теперь все вместе. Но во всем заключается многое, при- — 107 —
|