Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

1

экспрессивности самого же слова. Обратно, экспрессия всегда субъек­тивна, характерна и лична - от самого малого мимолетного и до са­мого устойчивого, от каприза или взволнованности момента до посто­янства не только лица и ближайшей его среды, но и эпохи, народа, культуры (например, когда говорим о культуре «восточной» и «евро­пейской»). Одно только надо помнить и соблюдать как основной ме­тодологический принцип: субъективное в слове, как его экспрессия, не есть смысл слова и не есть какая-либо конститутивная форма этого смысла, а лишь характер и признак, присущие внешним, чувственно данным формам слова, и указывающие на особое, не объективно смыс­ловое, содержание слова. Это содержание есть объективированная субъективность, которая не улавливается пониманием сообщаемого, не мыслится в слове, а лишь чувствуется, как присутствие и характе­ристика субъекта. Нужны другие особые высказывания и сообщения, чтобы перевести это содержание в понимаемые, мыслимые слова, тер­мины и «образы», словом, чтобы это содержание сделалось также объективным смысловым содержанием, научным, поэтическим или риторическим.

Субъективность и формы экспрессии

Если теперь обратимся к тому, что было сказано выше об отборе эле­ментов содержания в образовании понятий и тропов, мы вспомним, что кажущаяся свобода и субъективность такого отбора были в действи­тельности прочно связаны предметом или квази-предметом, о кото­ром нужно было сообщить научное сведение или по поводу которого нужно было вызвать поэтическое впечатление. Но если мы все же го­ворим здесь хотя бы о кажущейся свободе и субъективности, то в чем их подлинный источник? Конечно, не в воображаемом предмете, как он передается в понятиях и тропах, и не в объективных актах мышле­ния, фантазии, представления, а лишь в фундированных на них «вещ­ных» актах субъекта, экспрессивно объективируемых. Формальный алгоритм понятия или тропа может не всегда с достаточною прозрач­ностью обнаружить свое конечное разумное оправдание, но зато он теряет свою рассудочную сухость, когда он оживляется пристрастием субъекта, прежде всего, к предмету и сообщаемому или изображаемо­му объективному содержанию, а затем также и к избранной форме, к изобретенному им методу, или таким же пристрастием (иронией, пре­зрением и т.п.) к отвергаемым и заподозренным приемам и содержа­нию логической мысли или поэтического творчества. В читаемой по

1

тетрадке лекции профессора субъективны не формы изложения, не смысл излагаемого и не так называемые предметно-интенциональные акты его переживаний, а сопровождающая их его скука, утомленность и пр., как в пламенной импровизации демагога все его самообманы и обманы субъективны только в сопровождающей их убедительности, а не в формах связывания сообщаемого. Убедительность и убеждение — никогда не адекватны точности термина или изобразительности тро­па, но они адекватны силе и характеру экспрессивности слова. Равным образом, чувство точности, научности или изобразительности, стиль­ности и прочего должно отличать от объективных форм и законов ло­гических понятий и поэтических тропов.