|
206 См. названную мою статью «Сознание и его собственник». У Папини есть жуткий рассказ, иллюстрирующий эту тему в психологическом аспекте. 1 только объектами, субъекты в отношении друг друга остаются также и субъектами, независимо от того, испытывают они воздействие или производят его сами. Что касается полноты и богатства выражения, то их обоснование вытекает непосредственно из определения социальной вещи как осмысленного знака, и, в то же время, как средства (орудия труда и творчества). На этом факте, который ясен сам по себе, останавливаться не стоит, но нельзя не отметить одной особенности, также поразительной и чреватой радикальными выводами применительно к самим принципам науки. Лишь только мы признали самого субъекта, и, следовательно, все его субъективное, за категорию социальную, само естествознание, в своем значении для нас, претерпевает как бы метаморфозу: чисто чувственное превращается, на его глазах, в «чувственно-сверхчувственное», и мы заставляем естествознание служить нам совсем по-новому. Биологическое и психофизическое — сами приобретают социальный смысл, и притом величайший социальный смысл. Все акты биологической особи, известные под абстрактными названиями рефлексов, реакций, импульсивных движений, оказываются социально значимыми, как акты социального подражания, симпатии, интонации, жестикуляции, мимики и т.д. Они оказываются не только действующими, и не только объективирующими, но при известных условиях, и реализующими (например, индивид, как репрезентант коллектива и его идеи). Психофизический аппарат превращается в социально-культурный знак. Два конца одной цепи: действительности-реальности, соединились. Переход от индивида к «группе», «коллективу» - не новое звено в цепи, а непреложная предпосылка самого единства ее. Индивид вышел из одиночного заключения в своей черепной камере и стал свободным сочленом в трудовом и творческом общении. Итак, мы хотим сделать предметом принципиального анализа самого субъекта, как своего рода объект, и притом, как «социальную вещь», но не в качестве только средства, айв качестве также знака как такого и носителя знаков. Мы можем спрашивать, как мы «приходим» к такому предмету, как он нам дан, какие свойства онтологически существенны для него, - при всяком таком вопросе, в целях ли формального онтологического определения, в целях феноменологического описания, или в целях смыслового анализа и интерпретации, мы не можем уже упустить из виду самого субъекта, какие бы нами ни производились редукции его случайной, временной и местной, данности, обстановки и связей. Если среди существенных признаков субъекта мы теперь устанавливаем сознание, сублиминальные потенции, творческие способности и т.п., мы только тогда решаем проблему самого субъекта, а не безличного «единства сознания», когда мы снабжаем со — 418 —
|