|
1 Из всего этого само собою видно, что то, что отличает поэтический язык от практического: прагматического, как научного, так и риторического, есть наличность новой стихии, отличной и от чистого сообщения, и от чистого впечатления. То специфическое, что отличает поэзию, что делает поэтический язык художественным, что является возможным носителем чисто эстетического переживания его, не исчерпывается ни логическими формами, ни стилистически-эмоциональными или экспрессивными формами слова. Именно отсутствие носителя художественного и эстетического в логически оформленном слове и необходимость заполнить этот пробел заставляют нас признать, что в поэтическом языке есть нечто свое, что констатируется как неразложимый в другие языковые формы остаток, который в своих формальных качествах составляет проблему формы самого поэтического языка. И нужно принять эти формы также, как систему особой структурности, систему, входящую в язык, в общую структуру слова, как такого. Эти формы немыслимы, следовательно, без отношения к общесловесным формам, внешним и внутренним. И больше того, - это сразу видно, и потому сразу должно быть отмечено, — они ни в чем ином, как в этих отношениях, и не состоят. Направленность художественного творчества на самого себя, а не на прагматические цели, только в том и состоит, что оно неизменно, как свою внутреннюю форму, имеет в виду сами эти отношения. Они — подлинный объект и руководящая идея поэтического творчества. Наличие особых поэтических внутренних форм в языке раскрывается еще другим способом. Мы видели, как Кант, который совершенно абстрактно анализирует процессы мышления, должен был прийти к уяснению роли воображения даже в научном мышлении149. Гумбольдт, имея в виду язык в его целом и рассматривая его со стороны его внутренней формы, как «интеллектуального приема»150, с самого :4д Признание участия воображения в научном мышлении - обшее место. И поскольку речь идет о самом процессе научного творчества, как психологическом факте, или о психологических условиях эвристических приемов научного мышления, эмпирическая психология не может отрицать роли воображения. Другое дело - методологический и принципиальный анализ науки, как такой. Здесь вопрос ставится и решается иначе. Как я старался выше показать, здесь дело - не в воображении, а в свободе словесно-логическою творчества. Его действительный смысл - в возможности осуществления отбора, свободного, но руководимого своим принципом и целью научного познания. Последняя задается самою действительностью, и постольку - необходима. Правила же, осуществляющие цели, внутренние логические формы, как всякие средства, выбираются, в этом - свобода Но раз выбранные, они связывают научное мышление метолом и организацией. Известна работа Б. Эрдмана: Егатапл В. Die Funktionen der Pnantasie im wissen-schaftlichen Dcnken. Bri., 1913. Я готов признать тезу автора: «Die wissenshaftliche Phaniasie ю durchweg einc gedanklich oder urteilsmassig bestimmte». Указ. соч. S. 44. IV) Humboldr W. v. Ucbcr die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues... § II. S. 105. — 383 —
|