|
10 Точнее других отношение Гумбольдта к предшественникам устанавливает Лотт (А. F. Pdtt) в своем «Введении» к сочинению Гумбольдта «Ueber die fcrschiedenheiL.-1876. В. II; в частности о Гердере см.: S. CXLIX, cf S. CLX1, о Канте - особенно S. CCXV ff. (о лингвистах-кантианцах в строгом смысле cf. S. CCII flf.). 1 Щиллера, Гёте, романтиков, Шеллинга". Чтобы правильно понять и оценить философские основания теорий Гумбольдта, нужно не выискивать в них кантианские элементы, а просто поставить его в ряд с такими современниками, как Фихте, братья Шлегели, Шиллер, Гёте, Шлейермахер, Шеллинг, Гегель. Может быть, меньше всего Гумбольдт был последователем Гегеля, но по смелости замысла, по широте захвата мысли, по глубине проникновения он должен быть поставлен рядом именно с Гегелем. Порою прямо кажется, что философия языка Гумбольдта призвана завершить собою систему философии Гегеля. Но воспринятая в тоне, заданном Гумбольдтом, его философия языка должна была бы быть не простым дополнением к философии истории, права, религии, искусства, а должна была бы сделаться центральною проблемою философии духа, реализующего в языке все другие конкретные проблемы философии. Уже Гердер указал основание для этого, Гумбольдт его углубил и укрепил. Гердер, характеризуя работы Монбоддо и Гарриса, как первую попытку найти основания для сравнения языков различных народов на различных ступенях культуры, высказал предположение о возможности такой философии разума, которая будет воссоздана из собственного дела разума - из различных языков земного шара. Гумбольдт углубляет эту мысль соображением, к которому он часто возвращается в своих изысканиях по философии языка и которого смысл сводится к тому, что язык есть такая форма воплощения духа и идеи, без существования которой для нас не было бы ни духа, ни идеи. В одной из своих работ, которые следует отнести к философии истории (Ueber die Aufgabe des Geschichtschreibers, 1822), Гумбольдт, отметив, что во всякой человеческой индивидуальности можно видеть форму воплощения идеи точно так же, как и во всякой народности, подчеркивает существование еще особых «идеальных форм» (idealische Formen). Сущность их состоит в том, что они являются более первоначальными и более самостоятельными, чем какие-либо другие формы, индивидуальные или народные, воплощения духа. Как более независимые основания других форм, они обладают настолько могущественным и определяющим значением, что более оказывают влияние своей самостоятельностью, чем испытывают какое-либо влияние на себе. Таковы именно языки, - ибо всякий язык обнаруживает себя как «своеобразная форма порождения (Erzeugung) и сообщения (Mitteilung) идей». И истинно гегелевская идея фатальной необходимости материально — 290 —
|