Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

' Такова была одна из задач книги Р. Гайма «Вильгельм фон Гумбольдт» (1856, рус. "ср. 1898), теперь устаревшей, но для своего времени весьма инструктивной.

1

но самим автором, они могут даже вступать в видимое противоречие с открытыми заявлениями автора, но их оценка и критика может и дол­жна иметь в виду только одно: признание внутренней плодоносности или пустоты самих идей и чисто логическую возможность интерпре-тативных выводов.

При изучении идей Гумбольдта в области философии языка, - как и связанных для Гумбольдта с нею областей исторического познания и эстетических воззрений, - чаше всего приходят на ум имена Герде-ра и Канта10. Проблемы языка, которые Гердер ставил и решал по од­ному вдохновенью и чутью, Гумбольдт переводит на почву более стро­гого научного и философского анализа обширного фактического материала, каким Гердер и отдаленно не располагал. Важнейшие про­блемы, которые Гумбольдт унаследовал от Гердера, суть проблемы про­исхождения и генеалогии языка, сравнительного изучения языков и классификации их, наконец, роли языка в общем развитии духа. Но ни неопределенной философской инструментовки Гердера, ни его ту­манных способов разрешения этих вопросов Гумбольдт не принял. Он пользуется преимущественно философской и психологической терми­нологией Канта, которую он вводит в свои работы не как готовые схе­мы распределения и обработки материала, - как то делали современ­ные ему педантические кантианцы-лингвисты, - а скорее как эвристический прием, как вспомогательный опорный пункт, дающий ему возможность более или менее точно фиксированным термином за­печатлеть собственную мысль. Отсюда - неизбежная модификация термина, способная поставить в тупик ортодоксального кантианца. Такова была вообще эпоха непосредственно после Канта: с одной сто­роны, кантианство разных Якобов, Шмидов, Снеллей, Кизеветтеров, и подобных, старавшихся сделать из учения Канта схоластику напо­добие той, какая была сделана вольфианцами из учения Лейбница и Вольфа, и, с другой стороны, свежее творческое движение, схватывав­шее только дух Канта и оживотворявшее его новым идейным содер­жанием, нередко вопреки букве самого Канта и в особенности огра­ниченных кантианцев, движение, жизненные права которого против самого Канта защищал уже Фихте. Гумбольдт умеренно пользовался терминологией Канта, а вне этого принимал критицизм и идеализм только в смысле второго из указанных толкований, т.е. только в смысле общего идейного направления. Кантианство жило для него не в сло­вах Канта, а в эстетически-поэтическом преломлении их в сознании