С таким взглядом связано утверждение И. Бродского о том, что не язык орудие поэта, а поэт — орудие языка. Для поэта язык не столько средство общения, мысли, выражения, сколько цель, а сам поэт — орудие, средство языка, с помощью которого он — язык — рождает смысл и, разумеется, эмоционально окрашенное, а порой, и научное значение. Лучше бы не орудие, а инструмент или функциональный орган, иначе напрашивается термин "человекоорудие", использованный Даниилом Андреевым, писавшим, что человек выступает порой орудием страшных, таинственных, сатанинских сил. Не будем применять этот термин к поэту, который "играет в разбег мечты и в прятки слов" (К. Бальмонт), "любит сплетать верные слова" (Ф. Сологуб). Много позже Р. Барт пришел к заключению, что текст — это работа и игра. "Человекоорудие", в смысле Андреева, уничтожает жизнь, а поэт находит, если верить В. Хлебникову, "звуки — зачинщики жизни". Поэт настолько овладевает породившим его языком, "слово слушается его, как змея заклинателя" (А. Ахматова).
В отношениях поэта и языка имеется взаимность, взаимодополнительность, если угодно, неизбежность. Поэт открывает в языке не только новые смыслы, но и придает ему грациозность. Как поэт немыслим без языка, так и язык немыслим без поэта. Он чахнет, умирает:
|
Выдыхаются (А. Белый) |
Поэтому поэзия действительно может быть и школой бытия, и школой смысла, школой "равновесия души и глагола" (М. Цветаева), школой поступков-событий и личностного знания, а тем самым и школой сознания, поскольку последнее имеет смысловое строение, а не является слепком "неживого взора", "мертвой точки зрения", "правильного мировоззрения". Она способствует формированию и расширению единого континуума, как говорил М. К. Мамардашвили, бытия-сознания, содействует трансформации быта и бытие, находя в первом или придавая ему подлинный, порой трагический смысл. Например, В. Хлебников стихотворение "Всем" (видимо,
и нам тоже), написанное за несколько месяцев до кончины, начинает словами "Есть письма — месть" и далее подводит итоги тому, "что трехлетняя година нам дала":
|
Я продырявлен копьями |
У тиранов-убийц XX века уже не было "мальчиков кровавых в глазах".
Конечно, наука также имеет дело со смыслами. В ней имеются замыслы, помыслы, нередки умыслы. Но все же смыслы в ней вторичны, они порождаются не бытием, а прежде всего значениями.