|
Нередко можно было видеть мать и Софью говорящих о чем-то доверительно, вполголоса. И сестру Мухибу, помогающую студенту Адаму в переводе какого-то текста. И только отец, как и другие педагоги страны, отправленный по указу Сталина с фронта назад в тыловые школы, не мог наладить дружеский контакт с раввином Шломой. Один из грамотных людей Бухары, любитель поспорить на высокие темы, отец вечерами сидел под навесом, дуя на чай и дожидаясь возвращения раввина. Шлома же был занят дотемна. Руководил акцией бухарских евреев, которые вскладчину переделывали один из домов в своем квартале в синагогу, воодушевившись тем, что власти ослабили давление на религию, призвав верующих в ряды патриотов и защитников родины. Помню, как отец, наконец, дождался Шлому, шагнувшего из ворот во двор, как всегда, с озабоченным видом, и пригласил почаевничать с ним. — Уважаемый ребе, можно с вами посихотничать? — Выучил-таки несколько слов на иврите, одно из которых “сихот” — беседа. — Не кажется ли вам, что в Ветхом Завете принижено родство мусульман? Вы, иудеи, произошли от Исаака, сына супруги Авраама Сары. Арабы же повели свой род от Исмаила — сына наложницы Агарь… Неужели все страдания Агарь в пустыне с младенцем Исмаилом на руках, в поисках воды и крова, не уравнивают её в правах с Сарой..? — Как вам объяснить..? — уклончиво ответил Шлома. — Ведь вся история нашего Востока полна свидетельств о том, что сыновья наложниц становились во главе государств и династий. Эмирами, ханами, халифами… — Да, но это мирское, — возражал отец. — Я же о духовном ранжире… Естественно, не всё было так гладко между пришлыми и местными. На базарах, где под любым предлогом спекулянты взвинчивали цены, люди возмущались: “Откуда-то понаехали! Редька подорожала, лук, картошка. Мы сами еле сводим концы с концами, а из-за вас, переселенцев, цены взлетели до небес…” В те голодные годы на базарах ничем не торговали, кроме овощей; фрукты, дыни, арбузы — эшелон за эшелоном — отправляли в Россию для помощи фронту. Плюс к этим и другим невзгодам тыла усилилась гнетущая атмосфера слежки со стороны госбезопасности, и не только по отношению к перемещённым лицам, но и к местным жителям; объяснялось всё это, естественно, законами военного времени. Чаще, чем раньше, в дом к нам заглядывал капитан Сарымсаков. Без особого приглашения садился с отцом под виноградником чаевничать, не скрывая цели своего визита. Согласно восточному этикету, работники госбезопасности, такие, как Сарымсаков, как-то естественно вписывались в атмосферу любезного гостеприимства семьи. Зная, что любой, к кому они пришли за информацией, будет с ними если не до конца откровенен, то во всяком случае не настроен враждебно, гебисты вели себя доверительно и даже дружелюбно, ничем не подчеркивали свою власть. — 274 —
|