|
И вот тут вдруг по склону пошло… Я не могу объяснить, что именно пошло, потому что ОНО не имело ни формы, ни цвета. Что-то двигалось широкой полосой метра в полтора, совершенно беззвучно, но пригибая траву. Ветер? Может быть, но тогда почему трава гнулась метра четыре и переставала пригибаться? И почему ветер дул так странно — словно бы он скатывался со склона, бежал со всех ног, потом притормозил перед курганом, пошёл (подул?) медленнее и стал огибать курган, делать крюк, заходя со стороны, в которой была вся остальная экспедиция. Все, кроме меня, работали на основной группе курганов — километрах в трёх по просёлочной дороге. Меня отделял от ребят поросший берёзками перевал, которым кончалась долинка; пыльная серо-рыжая дорога вилась вдоль моих курганов, метрах в двухстах. Странный ветер медленно (для ветра) и куда быстрее человека прошёл в эту сторону, почему-то совсем не поднял пыли на дороге и стал приближаться параллельно ей. Бежать к остальным “экспедишникам”?! Никакая сила не заставила бы меня сейчас направиться туда, в сторону ЭТОГО… А ребята были как раз там. ОНО остановилось… Ветер, да?! Трава-то так и осталась согнутой, прижатой чем-то, и притом на одном и том же месте. Этот удивительный “ветер” не дул, он стоял на месте и пригибал стебли травы, словно на них что-то лежало. Я имел много случаев испытать себя и не считаю себя трусливым человеком. Наверное, поэтому я и не буду никому доказывать, что храбр. Я давно уже бросил рулетку и смотрел во все глаза на это чудо. В этот момент, когда ОНО стояло на месте, метрах в ста или чуть меньше от меня, я повернулся спиной и почти побежал прямо по неровной степи, забирая в сторону деревни. Я знал, что надо пройти километра два, местность переломится, и сразу же покажутся дома. Мне открылась неприятная особенность степи: в ней тебя видно издалека. До сих пор я совершенно не думал об этом. Степь была местом, где далеко видно во все стороны, это да… Но что в ней и меня тоже видно, это было до сих пор совсем не важно. А вот сейчас я ощущал очень остро: ярко-синее вечное небо, соломенно-рыжая степь, одинаковая во все стороны, и человеческая фигурка, не защищённая ничем, видная за много километров. Я бежал, ощущая себя очень маленьким, очень несоразмерным громадному небу, громадной степи, сине-стеклянной стене озера впереди, громадам сопок по обе стороны долинки. Степь, оказывается, плоха ещё и этим. В лесу всё же имеешь дело с меньшими, с более соразмерными человеку вещами: с деревьями, промоинами или ручьями. Больших гор, далёких пространств или всего неба над горизонтом попросту никогда не видно. А в степи как-то ну очень видно всё, с чем себя очень неприятно сравнивать. — 168 —
|