|
Возможны, конечно, были и сочетания: скажем, если муж хакас, а хозяйка в доме немка. Или если муж русский, а женщина — хакаска. Тут были любые сочетания, самые невероятные, потому что браки между тремя нациями продолжались тут второе поколение. Но у Эмиля, конечно же, жена тоже была немка: слишком он серьёзно ко всему относился и слишком умел планировать свою жизнь. — Понимаешь… Надо, чтобы дети слышали язык с самого детства… Когда даже не говорят, а только слушают. Даже в этом была Германия — в этой размеренной, рассчитанной на десятилетия технике жизни. И в стальном стерженьке воли, чтобы жить по этой технике. И ещё… Эмиль очень хорошо знал, что и когда надо делать, и что уж совершенно невероятно для русина — он не только точно знал, он хотел делать именно то, что надо делать в данный момент. Когда надо было махать молотом, он хотел махать молотом. Когда надо было вскапывать огород, он никогда не хотел ставить сети или работать в кузнице, а именно вскапывал огород. Я не говорю уже, что если надо было вскапывать огород, ему не хотелось пить пиво — такого не могло быть в принципе… ну-у… примерно как варёных сапог. Сдержанный, очень вежливый, он любил шутить и охотно смеялся. Но что-то подсказывало: Эмиль может быть и совсем другим — жёстким, даже жестоким. И я очень не хотел бы видеть, чем обернётся его упрямство в драке — ни на кулачки, ни в танковой атаке. Впрочем, Эмиль был очень “русским” немцем; он хорошо знал немецкий язык, а историю семьи — до середины XVIII века. Что было с его предками раньше, ещё в Германии, Эмилю было неизвестно, потому что именно в 1755 году пра-пра-пра-прадед Эмиля приехал в Российскую империю, и с этого началась история его семьи. И никакого соблазна вернуться на “родину” в Германию Эмиль совершенно не испытывал; потерянной родиной было Поволжье, и вот о нём он тосковал, хотя и никогда не видел. Можете считать меня националистом, но немецкое было и в том, сколько Эмиль знал обо всём окружающем. То есть он очень плохо знал вообще всякую теорию, потому что почти ничего не читал и вообще был малообразован. Иногда мне кажется, что в глубине души Эмиль считал, что его удел — работать руками, и нечего таким, как он, заниматься не своими делами. Но зато он знал всех местных животных и их повадки, всех местных рыб в реках и озёрах, все местные ветры, водоёмы и леса — часто лучше русских и хакасов. Эмиль рассказал о здешней природе и окрестностях озера столько, что я только диву давался. И если предпочитал работу в огороде охоте и рыбной ловле, то не потому, что не умел, а была на то другая, очень немецкая причина — “в огороде за то же время больше наработаешь”… — не стесняясь объяснял Эмиль. — 166 —
|