|
Я далёк от мысли, что все шаманы и даже их большинство имели какую-то экстрасенсорную силу. Но некоторые, несомненно, имели — я уже описывал погребения, которые свидетельствуют об этом. Самыми сильными у народов Сибири считались эвенкийские шаманы — сильнее монгольских, хакасских или якутских. У скотоводческих, культурных народов считались самыми сильными шаманы охотников, которые всю жизнь проводили в кочёвках по тайге. В лесу трудно разводить большие стада; у эвенков всегда было немного оленей, и главным в их хозяйстве была охота на диких зверей. Всю жизнь эвенк проводил почти что под открытым небом, никак не отгораживаясь от стихий; просто чтобы физически выжить, он должен был внимательно вглядываться в природу, накапливать приметы, изучать закономерности и связи. Наконец, как можно лучше знать лечебные свойства трав, животных и минералов. Сильные шаманы были хранителями этого опыта совершенно первобытной жизни, накопленных веками знаний. В какой степени это знание живо? Что могло сохраниться в наш “просвещённый” век? Долгое время учёные-этнографы описывали внешние черты хозяйства — какими орудиями долбят лодки, как плетут сети и затачивают ножи или самое большее — повседневные обычаи народа: как заключаются браки, какие песни при этом поют, как пеленают младенцев и почитают ли стариков. А верования считались чем-то отжившим, диким. Чем-то таким, что сохранилось только у стариков, как отзвук другой жизни, времён их далёкой молодости. Вроде бы у “молодёжи” — у тех, кому меньше пятидесяти — веры в духов уже никак не может быть. Ведь они “цивилизованные”, кончали школы и знают, что никакого Бога нет на небе, а в тайге нет и не может быть духов. Тем интереснее оказалось открытие одного иркутского этнографа в конце 1970-х годов… Меня он не просил об этом писать, поэтому назову его так: Анатолий. Работая на реке Лене, он выяснил: целые эвенкийские деревни и сегодня пользуются писаницами — скалами с выбитыми на них изображениями. Писаницы встречаются почти по всей Сибири. Учёные довольно точно определяют возраст изображений. Вот изображена длинная лодка, выдолбленнная из цельного ствола дерева. Человек с копьём ловко поддевает рыбу из воды. Вот перебирает сухими ногами, бежит, закидывая на спину рога, лось. Вот какие-то непонятные значки — то ли кресты, то ли планы жилищ… Ясно, это выбивали на скале охотники. И понятно, как делалось изображение: приставляли к скале острый камень, били другим, потом снова и снова, проводя линию этими неглубокими, неровными ямками. — 122 —
|