|
— А сейчас мы рябину увидим, — опять говорит Маша. И мы видим рябину над лыжнёй, алую, нетронутую, увесистую. Через сорок минут — час мы вышли на плоскость нагорья. В давние годы на моей памяти была тут большая голая поляна, на старых картах это место даже Лысой горой обозначено. Теперь здесь слева высадили довольно много кедра, он весь принялся, разросся, такая тут чащоба поднялась, руку не протолкнуть. А вот справа от лыжни всё ещё оставалась поляна. Я, увидев в тумане эту поляну, белую, чистую, припорошенную свежим снегом, сильно разволновался, двинулся по снежной целине к середине этой поляны, пытался что-то увидеть. И не увидел ничего. Снежный целик, девственная белизна, свежевыпавший снег… И всё же мне показалось, что на этом простынном массиве будто бы чуть отпечатался большой, вмятый, округлый след. Я стоял, что-то мучило меня, волновало, тревожило. Я не мог понять, что. Что?! Рядом стояла Маша. Она тронула меня за рукав и промолвила, будто припоминая что-то: — Деда, а я сегодня ночью во сне по-немецки говорила. Мы вышли на лыжню и пошли дальше. Впереди глухой стеной поднималась чаща старых ельников. Чувство моё, что всё вот это было, сразу же исчезло. Ничего не было. Прошла моя шизофрения. Наступило даже какое-то ощущение освобождения и… сожаления, что вот что-то не состоялось. Мы сходили на Мининские Столбы. Туман скоро совсем исчез. Мартовское солнышко светило ярко, грело чуть ли не по-летнему. Словом, это был прекрасный день. Такие дни на всю жизнь в память ложатся… И всё-таки… Меня всё время мучила какая-то смутная мысль, воспоминание, что-то было сегодня фантастическое, бредовое, необычное, чему в жизни и места-то быть не может… Дома, вечером, после душа и после ужина я сел за письменный стол записать события сегодняшней прогулки на Мининское нагорье. А в моём дневнике… А в моём дневнике я обнаружил несколько страниц, мелко исписанных моей собственной рукой. Шариковой ручкой. Чёрной пастой… Когда же я это успел написать? Есть у меня давняя привычка записывать всё необычное, что случается со мною, изо дня в день: погоду, события семейной хроники, общественные процессы — свидетельства времени. Я стал читать, что же это я написал в своём дневнике. Я стал читать и вспомнил! Господи! Да ведь я же видел сегодня совершенно потрясающий сон! Мне казалось, что это вовсе и не сон, что всё это происходит со мной наяву. Будто бы мы ходили с Машей на Мининские Столбы. Будто бы всё было почти также, как и потом, пару часов спустя, когда нас подняла с постелей наша бабушка Ирма. Всё было так, да и не всё так. Впрочем, давайте-ка всё по порядку… — 97 —
|