|
Из корабля инопланетной инженерной культуры никто не появлялся несколько дней. Из каких-то окошек-люков высовывались разные щупальца, наверное, брали пробы воздуха, земли, трав, которые быстро зеленели на растаявшей лужайке. — От сахарницы тепло шло, будто хорошая печка топилась… Был месяц май, а он снежный месяц в горах, на высоте, превышающей два километра над уровнем моря. Снег лежит тут весь май и за половину июня. А вот под покровом тепловой или какой-то иной защиты тут два этих месяца зеленела трава, расцветали цветы, и даже стали всходить семена деревьев и кустарников, занесённые сюда прошлогодними ветрами, птицами и грызунами… До сих пор сохранился якобы в горах круг с высокими деревьями, со старыми коряжинами, всё ещё не растащенными на дрова, круг, отметивший место посадки НЛО восемнадцатого века. Место это стало табисой, местом, где орошоны развешивали в горах свои жертвенные ленточки. — Никто с тех мест дров не брал, — вспоминал Дамдин. — Нельзя было, возьмёшь — грех на душу ляжет. В семье несчастье случится, все заболеют, скот падёт. Что-нибудь да случится. У нас один орошон, рассказывали, чурку лиственичную оттуда принёс, а ночью медведи оленей пораспугали, много голов насмерть задрали. Одноглазый Ганса нюдэтэ вышел из своего корабля только на исходе недели, а то и месяца, кто теперь помнит, давно дело было. К той поре понаехали сюда люди со всех сумонов. Кругом чумы стоят, внизу олени пасутся, дым в горах. Дед дедушки — Гомбо рассказывал, что ребятишки, говорит, разбегутся, будто хотят перепрыгнуть эту самую натянутую преграду у хрустальной лодки, прыгнут, а она прогнётся, та стена невидимая, и отбросит мальчишку назад, с ног, бывало, собьёт, так он от этой невидимой перегородки и отлетает. Вышел Одноглазый из своей лодки, и все ахнули — никто никогда не видывал таких людей на земле. Всё у него было: и голова, и две руки, и две ноги, брюхо и спина, и плечи. На голове у него что-то надето, будто горшок большой, а в нём один глаз — большой, голубой, а в нём будто много-много зрачков, чёрных точек. Ни ушей на голове, ни волос, ни рта, ни носа — один большой круглый глаз. На теле, голубоватом, тоже ничего не было. Гладкая голубоватая кожа, и всё. На ногах были башмаки, что-то вроде наших теперешних кроссовок, голубые и золотистые. Вообще, голубое и золотистое были, видимо, любимыми цветами Ганса нюдэтэ. Инопланетянин (орочоны полагали — шайтан, дьявол, чёрт) пошёл к толпе. Все люди отступали от него стеной, молча, тихо, испуганно. Страшно было. Жуть сковала сердца кочевников. Всё новое страшно. Ганса нюдэтэ шёл на толпу, толпа отступала. Ганса хотел ухватить кого-нибудь за руку. Никто не дался. Все разбегались при его приближении. — 63 —
|