Сибирская жуть-2

Смею предположить, что не одно такое свидетельство похоронено нынче навсегда по разным причинам, главная из которых — абсолютный аргумент: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Не показаться бы смешным, не прослыть бы дураком. Вот ведь и я тогда отмахнулся от свидетельского показания о событиях исключительных. Я не верил в реальность рассказа, долго-долго не верил. Больше полувека.

Сколько таких вот всевозможных свидетельств ушло от нас незаписанными, незафиксированными. Жаль.

ЗВЁЗДНЫЙ ГОСТЬ

В молодые годы довелось мне попутешествовать по нашей доброй земле, походить пешком по местам ненаселённым, сплавляться по горным рекам, по порогам и шиверам, слушать песни ветра в диких горах, белый шум водопадов и рассказы людей бывалых у кочевого чума, на отдалённой базе геологов, в охотничьей хибарке где-нибудь у чёрта на куличках, где сам Макар телят не пас, куда ворон костей не заносил.

Однажды мы вдвоём с товарищем стояли в диком месте, высоко в горах, у последних кедров тайги. Мы ждали свою группу, отряд друзей, которые добирались сюда пешим порядком от далёкого таёжного аэродрома. Нас двоих забросили в это место попутным вертолётом, с оказией, нас и имущество отряда: палатки, лодки, продукты на всё лето, и прочее — всё, что нам потребуется в дальнем и долгом путешествии. Дней десять прожили мы в кедровнике на берегу речки. Здесь только недавно сошёл снег, и молодая трава смело пробивала полуоттаявшую почву, торопилась, распускалась нежными, трогательными цветами. Цветёт всё одновременно: под кедрами — кашкара и бадан, между кедрами и прямо около снежных полей — большие синие водосборы, фиалки, а чуть ниже, на освободившихся ранее от снега участках, буйно цветут синяя горечавка, жарки, золотой корень — родиола розовая, беленькие ветреницы, дороникум и множество других знакомых и незнакомых цветов.

Я и сейчас, много лет спустя, с совершенно особенным удовольствием вспоминаю те десять дней житья в верхней таёжке в далёких горах, у самой линии горных снегов. Неземная успокоенность, все заботы оставлены где-то за сотни вёрст отсюда, а впереди прекрасные дни хорошего путешествия по горной реке от самых её истоков до большой реки, до первых городов на ней. По этой реке никто до нас не ходил, мы опишем её, расскажем о ней другим путешественникам.

Мы жили мирно, тихо, отдохновенно. Мы полагали, что вокруг на сотни километров нет ни одной живой души. Только мы вдвоём да вот белки, бурундуки и вольные птицы. И широчайший простор, открывающийся нам с высоты.