|
Глава 37 Сомнений нет – говорит Сталин. – Беседа Сталина и Гитлера. – Спящие и бодрствующие, проясненные и растерянные. – Песня для Гуго. Передача продолжилась, и Лена объявила новый контакт. В этот раз она шептала очень быстро и взволнованно: «Они будят Сталина!...». После этого женский голос спокойно произнес на ломаном русском: «Убивать нельзя…». «Простите меня!...», произнес измученный мужской голос. Он говорил по-шведски с русским акцентом, это звучало так, как будто человек находился в полусне. Раньше я слышал Сталина по радио и, думаю, могу узнать его голос со специфическим тембром и типичной манерой произношения. К сожалению, я мало что смог разобрать в короткой фразе, так как она была произнесена по-шведски и, похоже, искажена страхом. Позже я несколько раз записывал голос Сталина, который звучал так ясно, что у меня не оставалось никаких сомнений в его принадлежности, даже несмотря на то, что присутствующие называли его по имени. Во время другой записи слышно было, как Сталин позвал Гитлера по имени, очень строго и громко. Их разговор комментировала Лена. «Адольф!», - позвал Сталин с русской экспрессивностью. «Что ты хочешь? Я умер…», - ответил Гитлер издалека. «Они будят Сталина!», - дала сигнал Лена. Вслед за этим последовала быстро произнесенная фраза, которая звучала настолько искаженно, что мне пришлось прослушать ее на более медленной скорости 9,5 см. Результат был весьма загадочным. Голос, очень похожий на голос Сталина, произнес на обычной громкости: «Фридрих, Правда умерла!» В сентябре передачи из мира мертвых продолжились. Среди них был некто Якуб, которого еще называли Муфтий. Его голос был мне знаком по прежним записям. Он говорил по-немецки и по-арабски. У Якуба был красивый, выразительный голос, и время от времени он так заразительно смеялся, что голос срывался. В этот раз Сталин заговорил снова. Его русское произношение не было безукоризненным, проявлялся грузинский акцент. Он, шутя, обратился к Якубу: « Якуб, дружище, не шути так, потому что если он не боится душ умерших, значит, Фридель любит нас, он не боится черта с рогами…». Граф Чиано и два женских голоса также приняли участие в беседе. Настроение было непринужденным, и они много смеялись. Однако, то, что я слышал от мертвых, не всегда было забавно. Запись, которую я сделал 12 сентября, была одновременно тягостной, шокирующей и трагической. Знакомый мне голос немецкой еврейки говорил, будто бы из состояния полусна. Женщина была взволнована, почти в отчаянии и пыталась выразить свои чувства и внутреннее беспокойство в гротескном стихотворении. Мужской голос безуспешно пытался успокоить ее. Мужчина тоже был взволнован и растерян. Оба говорили по-немецки. — 94 —
|