Программирование научных исследований и разработок. Том 1

Само это различие средств и методов является принципиальнейшим, но оно появляется и фиксируется лишь по мере того, как мы опрокидываем в формы организации нашего мышления и мыследействования различие наших концепций и подходов в анализе и описании мышления: на мышление переносятся орудийные схемы нашего практического действования, и постепенно оно само начинает оформляться в орудийно-средственных и машинно-меха­нических формах. И это есть прямой результат определенного типа методологизации нашего мышления.

По-видимому, как раз в этих пунктах предметные фор­мы организации мышления и мыследействования начинают отделяться от категориальных: категориальные формы охватывают лишь чистое мышление, в то время как предметные формы организации, именно за счет этой орудийности, фокусируются на мыследействовании и на работе непосредственно с объектами, — а для этого операции мысли надо оснастить орудиями-средствами и за счет этого сделать их подлинно действовательными и способными воздействовать непосредственно на материал природы.

И в этом плане графикация содержания мысли и мышления играла практически ту же самую роль, ибо позволяла за счет графем «захватывать» смысл понимания и превращать его в материал последующих действий: ведь смысл, зафиксированный в графеме, есть уже материальный и реальный объект, с которым можно действовать в точном смысле этого слова, а не только в понимании и через понимание.

Решающую роль здесь играла математика, которая создавала такие графемы-объекты, которые были непосредственно связаны с процедурами-операциями и позволяли производить прямую имитацию преобразований объектов за счет и в форме переходов от одних знаков к другим; дальше все это оформлялось в виде операторных структур и оперативных систем.

Но от оперативных систем был уже всего один шаг до модельной их интерпретации и моделей, и это начали делать предшественники Галилея, а последний создал уже модель в прямом и точном смысле слова. Но модель как совокупность знаков, обладающих самодвижением, могла уже впрямую проверяться на ее соответствие «реальному миру», а если говорить точнее, то «реальный мир» мог уже проверяться на соответствие/несоответствие его модели, и эта процедура породила эксперимент.

Модели и эксперименты были теми двумя блоками в предметной организации мыследействований, которые определили специфику собственно научных предметов. Они возникли на материале и в структурах философии, технической практики и математики. Все три были уже объектно ориентированными, но иначе организованными предметными формами мышления и мыследействования. Теперь на их основе родилась еще одна, начавшая свое трехсотлетнее победоносное шествие, с претензией на оснащение средствами других видов мыследействования и получение правильных и адекватных объектам знаний. При этом средства и методы самого научного мышления долгое время оставались на периферии или вообще за пределами анализа: довольно простые структуры знакового моделирования (включая сюда конструирование самих моделирующих схем и знаковых форм) заменили сложные рассуждения, требовавшие специальной и весьма изощренной логической и диалектической техники. Но по мере того как росло число и разнообразие объектов, охватываемых научным подходом, усложнялись структуры рассуждений, сопровождающих научный анализ, и росла та часть мышления и мыследействования, которая была связана с разработкой средств и методов научного исследования. Это приводило ко все большему выпячиванию методологической части научной работы, выделению ее в самодовлеющую систему и отрыву методологии научных исследований и разработок от самой науки.