Месть еврея

Холодный пот выступил на лбу Самуила при чтении этих строк, но, сделав над собой усилие, он встал и про­тянул обе руки медиуму.

— Не нахожу слов благодарить вас. Вы оказали мне такую услугу, которую ничем нельзя вознаградить,— сказал он.— Вас тоже, барон, благодарю! Признаю себя побежденным! Доказательства о существовании жизни за гробом страшно меня поразили!

— Понимаю вас, мой юный друг. Подобный перево­рот в убеждениях нелегко дается,— отвечал барон, с участием глядя на расстроенное лицо банкира.— А те­перь простимся, Уже поздно, и вам нужен покой, чтобы перечитать сообщение и собраться с мыслями. А когда вы успокоитесь, заезжайте ко мне, и мы побеседуем.

Проводив гостей, Самуил вернулся в свой кабинет и тяжело опустился в кресло перед своим бюро. Он вынул из кармана полученное послание, прочитал его несколь­ко раз, и убеждение все более и более укоренялось в его душе. Этот незнакомец, случайно попавший к нему, не мог так хорошо знать его тайну, подделать почерк отца его и запах духов. Нет, нет, несомненно с ним говорил дух его отца.

Взволнованный, как бы разбитый этими новыми впе­чатлениями, Самуил облокотился на стол, запустив ру­ки в свои черные кудри, и сразу сердце его тяжело за­ныло в стесненной груди.

— Значит то, что мыслит, страдает и возмущается во мне, это душа,— говорил он себе,— это нетленное «я», переживающее телесную смерть.

Он взял в руки лежащий на столе пистолет и осмот­рел его.

— Так пуля может уничтожить лишь тело, а из раз­рушенной материи отделяется нерушимое «я» и должно будет дать отчет в их делах. Значит, нельзя самовольно лишать себя жизни с уверенностью, что затем спокойно обратишься в ничто. Смерть, избавляющая от суда че­ловеческого, приведет на суд более грозный, между тем на бумаге ясно написано: «Готовься к скорому обнару­жению тайны». Глухой стон вырвался из груди Самуи­ла. Роковая случайность подвергнет его позору и нака­занию. Его, властного миллионера, потащат в суд, при­говорят, и он сделается предметом осмеяния всех тех, кто ему завидовал и ненавидел его. Задыхаясь от волне­ния, вне себя, Самуил поднял голову.

— Нет, нет! — воскликнул он.— Лучше пулю в лоб и потом какое угодно наказание, чем бездна стыда, пре­зрения и унижения.

С этого дня тяжелая борьба закипела в душе Самуи­ла. Она поглощала все его мысли и делала глухим и слепым к внешнему миру. На Рауля, честного идеалиста, новая вера подействовала успокаивающе; в гордой же и страстной душе Самуила эта строгая грандиозная фи­лософия подняла ураган. Мысль, что он должен сми­риться, в прах обратить убеждения, на которых основы­вал свою будущность, стоила больших мук энергичной душе. Порой он проклинал себя за то, что остался и присутствовал на сеансе, отнявшем у него сон и покой.