|
Нас немного встревожила мысль, что за нами, возможно, следят. К Стребейко на работу явился кто-то из полиции, расспрашивал о его прошлой деятельности. Между прочим, спросил, в какой такой секте он состоял, которая не признавала религию? (Очевидно, подразумевалось Общество.) Он сумел очень находчиво ответить и отвергнуть все подозрения. Также и Сеглиня искали два господина, но так как его не было дома, то расспрашивали дворника. Вероятнее всего, эти дознания в связи с тем, что Стребейко и Сеглинь когда-то были немного активными политически. Но, быть может, за некоторыми из нас следят и из-за «дела масонов», ибо понятия ведь перепутаны. Хотя антимасонский институт будто бы выяснил, что знаки нашего Учения на книгах не являются масонскими. И далее, уже будто бы замечено, что 24-го у Драудзинь состоялось какое-то многолюдное собрание. Потому впредь собрания групп мы решили отложить. Ныне, в дни агонии тьмы, силы мрака действительно начинают бесноваться. Волна безумия прокатывается над «новой Европой» и угрожает затянуть её в бездну. Но в припадке сумасшествия тьма пожирает самоё себя. Два кровных брата, два «великих вождя»[173] на физическом плане объявили друг другу борьбу не на жизнь, а на смерть. Но в Тонком Мире, кажется, они понимают друг друга вполне хорошо, ибо там Иерархия Света воюет с ними. Но здесь, на земле, границы между светом и тьмой часто спутаны. Так, и проблему России только редко кто может понять. Ибо сказано, что гибель России явилась бы гибелью всего мира. Мне выпала теперь странная роль – защищать Россию во мнении русских членов нашего Общества. Они иногда прельщаются призывами идти с немцами против России. Я ответил просто: такой призыв не что иное, как предательство. Некоторые всё же понимают. Благословенны те, кто понимает и видит. 16 апреля. Пятница Наконец картины под нашей защитой! Вчера мы спешно перевезли на двух извозчиках в Межапарк, поместили в доме нашей г-жи Лицис-Рекстынь. День был очень солнечным, сердце ликовало и пело в груди. Наконец достигнуто то, чего давно жаждали, о чём мечтали, то, что потребовало немало страданий, борьбы и горения. Препятствия и неудачи сопровождали до самого последнего часа. Некоторое время проболел юрисконсульт. И затем, когда мы договорились с художественным консультантом Егерсом направиться в Музей, чтобы составить список картин, внезапно, в свою очередь, заболел Егере. Наконец все документы в порядке, готово и заявление, недостаёт только подписи Гаральда. Не теряя времени, я решил немедля податься к нему в Угале. Опять была сердечная и светлая встреча. Бродили мы по окрестным полям и лесам, научил я Гаральда залазить на высокую наблюдательную вышку (мне кажется, что скоро должно стать традицией – гостям в обязательном порядке туда взбираться). Наши мысли улетали в Будущее. Но вернулся в Ригу, и меня здесь опять ожидали помехи. Даже такая мелочь: в последний день обманул шофёр и не приехал. Но как бы то ни было – 42 картины спасены! Жаль, что ещё нескольких лучших недостаёт. Но верю, что в сердечном единении, с сердечной верой мы вернём и их. — 337 —
|