|
Осенью вернули нам ещё четыре картины. Великая была радость по поводу «Твердыни Тибета» и «Карма Дордже». Ещё осталось шесть. Получить хотя бы «Брамапутру»! Грустно, ибо сознаю ответственность. Но и радость неудержимо врывается, когда сквозь бури событий взираю Ввысь, когда лучится мысль о Будущем. 10 февраля. Среда Сегодня латышская молодёжь опять вступает на путь Голгофы. Поняли бы это те, кто берёт на себя ответственность. Осознали бы они, что гекатомбами они не спасут немецкую армию, вынудят только сыновей маленького народа истекать кровью. С начала февраля началось великое русское наступление на северном фронте. Немцы оттеснены до Нарвы. У Новосокольников и Витебска ныне идут грандиозные сражения. Эстонцы объявили всеобщую мобилизацию. Латыши стараются следовать их примеру. Сегодня начинают призывать <возрасты> до 1906 г. Предвидены и следующие годы. Всеобщая встревоженность. Будет будто бы «национальная» армия для защиты границ Латвии. Но и это не придаёт смысла мобилизации. В нынешнем положении латыш есть и остаётся слугою немцев. 17 февраля Сердце болело и о судьбе некоторых наших друзей. Бруно Якобсон уже приготовился <к мобилизации>, но внезапно пришло неожиданное спасение – он получил документ как «незаменимый». Это тем более удивительно, что на новом месте работы, в Камере здравоохранения, он работает недавно, и есть работники старше его, которым придётся идти. Я испытал радость в тот день, когда узнал, ибо сердцем ощутил, что здесь проявилась Высшая Рука. Якобсон в последнее время показал свою духовную сущность. Мне особенно понравилось его недавнее выступление в нашей русской группе, он говорил хотя и резко, но с большой пылкостью, что о России не должно подниматься в сознании ни одной плохой мысли, нам следует её поддерживать, а рассуждая об отрицательных проявлениях теперешнего устройства, мы тем самым помогаем топить <русский> народ. Это и моё мнение, и мне приходилось неизменно его подчёркивать, особенно нашим русским членам Общества, которые только теперь начинают понимать объективное мерило! Якобсон сказал Ведринской всё же резковато: «Вы больны!» (Её тянуло больше к прозападному пониманию.) Но эффект был столь сильным, что Ведринская позже подошла к Якобсону и поцеловала. Так объединились противоположные полюса, разве этому не полагается от души радоваться? Якобсон ранее был обособленцем, слишком резким и нетерпимым, но теперь начинает немного понимать, что надо быть терпимым к душе другого. Так в нашей среде единение действительно растёт. Больно только за Даугавпилс – все, кто оттуда ко мне приезжает, жалуются, что нет единомыслия в политическом отношении. Зильберсдорф будто бы выражается столь резко и нетерпимо, что создаётся впечатление, что он защищает Сталина и т. д. Я успокаивал, что Зильберсдорф старый и нервный; что не может быть, чтобы он не понимал Учение во всех нюансах (ибо Учение и письма Е.И. являются ключом и к политическим вопросам); что, скорее всего, взаимное непонимание вызвано свойствами его характера, может быть, он категорически отрицает критику, поэтому его можно понять превратно. Я предложил молодым самим быть более терпимыми и кроткими, даже если Зильберсдорф подходит резко, ведь когда-нибудь и для него этот вопрос станет полностью объективным. Наверное, всё же правда, что Зильберсдорф мало считается с сознанием другого; помню обеспокоенность Е.И. относительно его последней книги: она предлагала ему не торопиться, больше над ней поработать, а он всё же поторопился. Потому большую часть книги занимает полемика с проповедниками, что читателя утомляет. — 342 —
|