|
Сегодня великий день: мы вручили Унаму прошение от группы гарантов Общества о выдаче нам на хранение 53 картин Николая Рериха и его сына. Таким образом, борьба входит в новую стадию. В декабре я познакомился с юрисконсультом департамента, Апараном, который в конечном итоге оказался достаточно приятным человеком. Вначале он давал отрицательный отзыв относительно полномочий д-ра Лукина. Гайлис не упрочил доверия к нам. Апаран меня спросил: «Кто такой Гайлис и что общего у него с представителями Общества?» Ему приятнее было познакомиться именно с представителями Общества. Мне удалось Апарана убедить, что Рерих действительно собственник картин, Обществу он только депонировал, и что д-ру Лукину он доверил их хранение, и в конце концов Апаран согласился дать одобрительный отзыв директору департамента. Но возникла одна беда: документы, в свою очередь, он передал на отзыв проректору Академии художеств Ландаву, тот эти документы затерял и, не сдержав слова срочно отыскать их, уехал до 5 января в отпуск. Была ещё одна возможность до Нового года завершить дело – можно было срочно изготовить копии документов. Я очень хотел поторопиться: было известно, что после Нового года придёт новый директор, и, может быть, дело решит ещё сам П. Я боялся, как бы Унам опять не затянул, я ведь знал его великую неопределённость. Тем временем и Гайлис уехал до Нового года в свою Огре. Я написал ему письмо и просил срочно явиться в связи с картинами в Ригу, но он, естественно, не отреагировал. Хоть об стену бейся – ничего я не мог поделать. Единственно я был доволен вежливостью и доброжелательностью юрисконсульта. Мои опасения оправдались: к Унаму я попал только почти в середине января. Ибо несчастный Ландав всё время искал пропавшие документы. Наконец, вместе с Гайлисом мы подали копии новых документов, которые юрисконсульт сам заверил. Но Гайлис внезапно сообщил, что он с женой на три недели уезжает в Германию. С другой стороны, я чувствовал некоторое облегчение, ибо я ему особо не доверял. Теперь всё это дело перешло в моё ведение. И странно, ещё до сих пор Гайлис не вернулся. Унам в департаменте принял меня вежливо, но сказал: «Д-ру Лукину я картины выдать не могу ни по политическим, ни по моральным мотивам. Тогда уж скорее вам. Это дело решу в течение двух недель». Прошло две недели, я встретил его в коридоре библиотеки, напомнил. Он сказал: «Придите через несколько дней поговорить подробнее». Затем опять затянул. Во-вторых, этот господин часто бывает хмурым и раздражённым, в таком случае любой разговор бесполезен. Драудзинь поговорила с женой Унама, своей пациенткой; наконец, Унам в один из дней говорит мне: «Я решился на ваше второе предложение – выдать картины группе гарантов. Но прежде мне надо получить отзыв от Данкера. Подайте прошение». Этим Данкером он и раньше меня пугал. Я просил, не может ли он сам, что ведь опять всё затянется. – «Нет!» Он один не может решить. Так, в эти острейшие часы Армагеддона, прошение наконец подано. Странный этот Унам. Неужели из-за честолюбия он принял новый пост? Я и ещё некоторые коллеги предупреждали его не браться за это. Он согласился со мной, что ныне опасно выдвигаться, что и он сам решил отказаться. Но это только фразы. Каждый несёт свою судьбу. Может быть, динамика времени ускорит возвращение картин? В конце января я был ещё раз в Городском музее, наши картины, все 37, стоят, где стояли. Музей хотят открыть, картины вешают на стены. Только многих не хватает, депонированные требуют обратно из комиссариатов. Может быть, среди полученных будут и какие-то картины Н.К.? Все мы, друзья, теперь условились держать мысль: пусть скорее будут спасены наши картины. — 333 —
|