|
Когда я думаю об Обществе и его членах, то ощущаю единение и дружбу, и всё же мне хотелось бы, чтобы было ещё больше тепла и любви друг к другу. И, кроме того, меня сильно, сильно печалит то, что в учреждении, где я работаю уже двадцать лет, среди коллег так мало этого могущественного и возвышающего человеческого чувства. И потому на ёлку в Государственной библиотеке, 18 декабря, я сочинил песню про Весть Любви. Опасался – не покажется ли, что я морализирую? И потому я просто удивился, когда услышал отовсюду восторги и просьбы раздать копии стихотворения. 31 декабря Лучом чудесной красоты оказался наш Рождественский вечер у ёлки. Такое светлое тепло лучилось в сердцах друзей, я ощущал великое душевное горение и единение. Я часто был растроган дружескими чувствами членов Общества ко мне. И для меня не существует ни одного члена Общества, который был бы мне несимпатичен; если иногда и ощущаю в ком-нибудь нечто подобное человеческим слабостям, то за всем этим чувствую биение горячего сердца. 24 декабря Якобсон открыл вечер музыкальным сочинением. Затем Драудзинь читала молитвы, Аринь – выдержки из Евангелия от Иоанна, Ведринская – из «Криптограмм Востока». Потом я читал свою «Весть Любви», несколько приспособив концовку к нашему вечеру. Сердце безмерно звучало. Макаров проникновенно читал стихи, посвящённые Владыке. Валковский говорил о значении Праздника Света, прочёл поздравления. Это был вечер сияющих сердец. На второй день Праздника ко мне приехали друзья: Гаральд, Валковский и Драудзинь, пришлось обсуждать вести, которые нас очень встревожили. Секретарша отдела печати будто бы рассказывала, что там «говорилось», что дело нашего Общества будет решать Кабинет Министров, что здесь слишком важная проблема, что может быть и ревизия, вновь всплывает этот вечный вопрос – «откуда берут большие средства?» Мы совещались – что же нам делать? Не пришло ли время обратиться к самому Президенту – письменно или, быть может, он примет нас на аудиенции? А что, если он спросит об Учении, кто написал его и т. д.? Если поставит вопрос о «мессианстве» Рериха, о чём в отзыве говорил Друва? Оказывается, что наш переделанный устав отослали по второму разу для заключения Друве, и он опять дал отрицательный ответ. Валковский выразил мысль, что при разговоре с Президентом можно сказать о связи Учения с Братством и т. д. Но я знаю, что могут возникнуть недоразумения, и вспомнил весь наш предыдущий опыт и даже стиль писем Стуре, с которыми он обращался к Президенту, который Е.И. признала нетактичным, а именно, что он в письмах говорил о некоем Высшем Руководстве. Время ещё не пришло. У всех религий был свой эзотеризм и экзотеризм, и хотя ныне раскрывается больше, чем раньше, всё же и теперь следует говорить по уровню сознания. В противном случае «семена, брошенные на камни», могут принести бедствие. С таким тяжеловатым чувством на сердце я за Праздники написал в Индию. Но в четверг опять воспрянули наши сердца. Упомянутая секретарша эти сведения, видимо, слышала от руководителя отдела обществ Лепиня, который открыто настроен против нас. Может быть, это были всего лишь его субъективные мысли? Ибо Янсон меня и Гаральда в четверг опять принял вежливо и рассеял наши опасения. Он сказал, что, хотя и получил второй отзыв, отослал наше дело чиновнику для перерегистрации, и затем представит министру для резолюции. Я спросил, не могут ли возникнуть ещё какие-то осложнения у министра? «Будьте спокойны, никаких осложнений не будет». Я поинтересовался, не полагалось ли бы нам самим обратиться к министру? – «Нет». Под конец, когда мы уходили, я ещё раз спросил: «Значит, мы можем войти в наступающий год со спокойным сердцем о нашем Обществе?» – «Да, можете войти со спокойным сердцем», – и Янсон улыбнулся. Я верю в его честность. Возможно, что эти мелкие чиновники ещё пытаются тянуть. Перед Праздником Буцен второй раз был у канцлера Рудзитиса, и тот вновь обещал поговорить с министром Берзинем. И редактор газеты «Валдибас Вестнесис» опять говорил с Янсоном. Мы сделали всё, что могли. Решили пока к Президенту не обращаться. — 256 —
|