Хрестоматия по нейропсихологии

материалистическое объяснение активным целесо­образным действиям человека. Н.А.Бернштейн рассматривает активное произвольное движение как детерминированное извне, но не прямо, а через «мо­дель потребного будущего» («Soll-wert»). Эта модель сличается человеческим мозгом с картиной наличной ситуации («Ist-wert»), и различие между обеими кар­тинами (по обозначению Н.А.Бернштейна «delta-wert») и образует реальную движущую силу, определяющую дальнейшее построение произвольного движения. Этот фактор входит как решающее звено в ту замкнутую саморегулирующуюся систему поведения, которую Н.А.Бернштейн (одновременно с П.К.Анохиным) описал еще в 1935 г. — за 12 лет до появления знаме­нитой публикации Н.Винера — основателя современ­ной кибернетики.

Хотя положения Н.А.Бернштейна, разработанные в его последней публикации «Очерки физиологии дви­жений и физиологии активности» (1966), во многом являются лишь теоретическими схемами, эвристичес­кими предвидениями, они открывают путь для буду­щих экспериментальных исследований, которые, по всей видимости, займут еще не одно поколение. Его теория — это один из первых вариантов той «психоло­гической физиологии», о которой идет речь в этой ста­тье, и в этом ее несомненное значение.

VI

Вторая и столь же серьезная попытка построить «психологическую физиологию» — физиологию цело­го, активного саморегулирующегося организма — была сделана выдающимся советским физиологом П.К.Ано­хиным, которого с полным основанием можно назвать преемником и творческим продолжателем И.П.Пав­лова.

В отличие от Н.А.Бернштейна П.К.Анохин был экспериментатором, работавшим на животных. Однако широта его философских интересов к большим тео­ретическим проблемам поведения вообще в значи­тельной мере способствовала раскрытию реальных механизмов целостных форм психической деятель­ности.

Уже на начальных этапах своей творческой дея­тельности П.К.Анохин отчетливо понял, что карди­нальные проблемы физиологии поведения не могут быть решены в рамках аналитической физиологии, изучавшей механизмы отдельных рефлексов. Позднее он повторил то же в отношении попыток прийти к каким-либо общим физиологическим механизмам целостного поведения на основании исследований на уровне отдельного нейрона.

Исходные позиции вирховской целлюлярной фи­зиологии и патологии были с самого начала глубоко чужды ему. Он прекрасно понимал, что законы отдель­ного рефлекса — так же, как и законы, лежащие в основе работы изолированного нейрона — одинако­вы, с какими бы рефлексами или нейронами мы не имели бы дело. Специфические, конкретные формы нервных процессов возникают тогда, когда отдельные нейроны или рефлекторные акты вступают в целые «функциональные системы», осуществляющие какие-нибудь конкретные жизненные задачи. Именно место данного рефлекторного звена (как и данного нейро­на) в общей архитектонике живой деятельности оп­ределяет его функциональные особенности и его значение для целостного поведения.