Клиническая психотерапия

Пациент В., 35 лет, по специальности редактор, страдавший особенно с 14 лет тягостной эндогенно-процессуальной дефензивностью-депрессивностью, по временам усугублявшейся до отчаянного переживания беспомощности-безысходности, неоднократных нешуточных суицидальных попыток, написал, при всей свойственной ему едкой ироничности, искренний и благодарный отчет о своем серьезном улучшении через 2—3 года работы в TTC. Привожу здесь часть отчета В., с его разрешения. Кстати, В. сделался в TTC незаурядным поэтом. «Во мне вечера в психотерапевтической гостиной произвели настоящий без преувеличения мировоззренческий переворот. Аморфное душевное состояние, вызываемое сильной депрессивной деперсонализацией с потерей своего эмоционального "я" и дезориентацией в окружающей действительности после двух-трех лет еженедельных занятий у М.Е. Бурно уступило место новому, неведомому для меня раньше состоянию, явившемуся следствием подробного знакомства с самим собой, с "механизмами" своего душевного расстройства; с типами мироощущений, свойственных людям с различными характерологическими радикалами. Моя духовная индивидуальность, которая была даже не стерта, а просто вообще не была сформирована вследствие непрерывно продолжавшегося (в течение 17-ти лет моей жизни) депрессивно-деперсонализационного "прессинга", в период первых 2—3 лет лечения методом TTC "проросла", как зерно, попавшее в плодородную почву, и сейчас я чувствую себя совершенно сформировавшейся личностью, со своим отчетливым "выстраданным" мировоззрением, которое в свою очередь позитивно повлияло и на мое прежде очень болезненное, обусловленное врожденным душевным недугом мироощущение. Прежней дезориентации в жизни нет и в помине. Существенно дезактуализировалось и дефензивное переживание собственной неполноценности, поскольку в процессе TTC проявились сильные стороны моей натуры, прежде нивелировавшиеся душевным "онемением". Понял ответы на многие важные для меня вопросы не только мировоззренческого, но и бытового уровня, которые до знакомства с терапией творческим самовыражением казались мне совершенно неразрешимыми.

Улучшения душевного состояния, порой радикальные, происходят, естественно, не только со мной, но и с большинством людей, посещающих группы творческого самовыражения в психотерапевтической гостиной, о чем достоверно знаю из разговоров с этими людьми и из собственных моих наблюдений над ними».

Еще лет 10—15 назад я, дабы не ранить эндогенно-процессуальных пациентов, старался уходить в беседах с ними от диагностического обозначения их страдания. Е.А. Добролюбова помогла нам всем здесь выразительными описаниями богатств «шизофренического характера», самим его обозначением как характера «полифонического» (Добролюбова, 1996). Обсуждали и обсуждаем мы теперь в наших встречах-беседах с пациентами в гостиной не только шизоидов, психастеников и других психопатов, но и «полифонистов». Мало-помалу многие эндогенно-процессуальные пациенты прочувствовали-осознали себя именно полифонистами и первые стали смело рассказывать об этом врачам, психологам в лечебных группах и на моих лекциях и семинарах-демонстрациях, подчеркивая волшебные ценности полифо-ничности и необходимость постижения, понимания*этих ценностей: возможности видеть мир, события, людей нестандартно, одновременно — с самых неожиданных сторон, как бы изнутри, как Дали, Филонов. Пациенты научились следить за повседневным движением своего характера и, в зависимости от преобладания в данное время того или другого характерологического радикала в собственном полифоническом складе, отвечать этим радикалом сегодня созвучием Паустовскому, завтра Чехову и т. д. «Я знаю теперь, — говорит А., 55-ти лет, — что не просто опустошился душевно, когда не идет в меня Паустовский. Просто у меня сейчас этот радикал спрятался, отвернулся, надо попробовать читать других — Чехова или Бунина. И так же — со всеми бесконечно иными творческими делами, например, общением с людьми, природой в самом широком смысле. И в создании творческих произведений мне важно быть именно полифоническим самим собою».