Возникло упорное сопротивление организма внешнему и внутреннему насилию, пытающемуся вынудить персону отклониться от личного пути оразумления. Настойчивость сегодняшней медицины в переводе на язык организма обозначает принуждение к смерти. Если изощрённейшая терапия приводит к заведомой неизлечимости, то это уже не лечение, а диверсия против человечества. Давно пора этому человечеству определиться: ст?ит ли добровольно идти на убой по прихоти кого бы то ни было или очнуться от сна невежества и самому нести ответственность за себя. Если даже при этом и настигнет смерть, так по своему выбору. Ошибка пополнит опыт, и в следующих воплощениях существо станет мудрее. Надо помнить: всякий живущий проживает не только теперешнюю жизнь, но и готовит условия течения будущего существования.11 Если собрать лучших врачей, лучшие лекарства и лучшие методики, то можно ли ожидать надёжного выздоровления? Нет! Прежде всего потому, что нет критерия для отбора. И ещё потому, что по-прежнему остаётся сторонний вершитель судьбы – врач, по-прежнему уповается на лекарство с неизвестными свойствами, и снова речь идёт о выздоровлении, которое недостижимо впринципе. Если бы во всём белом свете, во все эпохи и у всех народов обнаружилось хотя бы одно-единственное надёжное снадобье, сразу отпала бы надобность в медицине, врачах и в несуразных танцах вокруг немощного тела. Но вдруг кому-то удалось бы всё же собрать воедино всё самое-самое, предложенное современной наукой для пользы людской. Можно ли тогда расслабиться и доверить себя сторонним радетелям? Нельзя! Все третейные помощники воспитаны на приложении лекарских усилий к объекту с названием мёртвое тело. Значит, на любого ещё живого пациента, попавшего в их разгуляй поле, они направят только то единственное, что у них имеется: методичное превращение его в труп, прячась при этом за ложные достижения современной науки. Итак, кому же под силу определить оптимальное удаление частей между собой при объединении их в общую структуру? Так же, как человек не вправе доверить свою жизнь посторонним, так любая из частей, независимо от её малости или великости, не может переложить свою работу по определению условий составности ни на кого бы то ни было. Получается, что взаимное удаление обязаны определить сами удаляющиеся. Аналогичная задача возникает в естествознании постоян-но. Это взаимодействие светил, планет, спутников, молекул, атомов, частиц, клеток, тканей, органов ... Давно уже устоялись ответы на дежурную тему. Прежде всего всякие тела препари-руются, затем из их богатого наполнения отщипывается самый второстепенный, самый пассивный, самый сопутствующий, но зато самый очами видный, самый напирающий на воображение, самый примитивный признак расчленённого объекта и на основе такой тени от предмета формируется мощь науки. Имя ширмы, закрывающей суть, – материя. Как только появляется где-то надобность в объяснении движения, сразу на передний план, вроде боевого слона, выдвигается эта самая материя. Из самой себя она выдвигает универсального козла отпущения в виде силы. Дескать, это они, силы, сами знают о всех запросах материи и действуют правильно по малейшему её капризу. На раскрытие происхождения сил потрачены миллионы жизней, несусветные вложения и неисчислимые века. Усердие исследователей уже давно показало опасность заблуждения, при котором следствие явления подменяет собой его причину. Практически это обозначает тупиковость не только науки, но и развития вообще. Примеры губительного давления науки приводить не следует, ибо весь людской уклад, начиная от болезней, войн, осквернения природы и заканчивая разрушением планеты и заземелья, вынудили окружающую среду не жить, а выживать. Долго натиск невежества на хрупкое равновесие продолжаться не может. Настала необходимость менять мировоззрение. Суть изменений вкратце изложена в пяти пунктах предыдущего раздела. Это признание всех объектов развивающимися, комплектными, составными, индивидуальными и пребывающими в собственном времени. Это приметы умных объектов, т.е. наделённых сознанием и формой. Нет не умных объектов. Как только что-либо лишается ума, или иначе – не соблюдает соответствие своего содержания и личной формы, оно разрушается до состояния праха. Значит, тот факт, что нечто имеется, свидетельствует о его умности, и при взаимодействии с ним обязательно необходимо учитывать преж-де всего его сознание, а затем уже его форму, которая может состоять в том числе и из материи в её людском понимании.95 — 33 —
|