|
Один лишь дьявол да притворный вид. Мир – и ничто. И все ж она моя. Ха-ха! Уж своего она забыла мужа, Эдварда храброго, что мной в сердцах убит Три месяца тому назад. Пленительного юношу такого, Который был бы так красив и смел, И мудр, и королевской чистой крови, Уж больше в целом мире не найти. Она свой взор теперь к тому склонила, Кто принца нежного скосил в цвету И дал ей вдовью горькую постель, – Ко мне, не стоящему пол-Эдуарда Ко мне, уродливому и хромому! Я герцогство поставлю против плошки, Что до сих пор в себе я ошибался. Клянусь, хоть это мне и непонятно, Я для нее мужчина хоть куда. Что ж, зеркало придется покупать Да завести десятка два портных, Что нарядить меня бы постарались. С тех пор, как влез я в милость сам к себе На кой-какие я пойду издержки. Но прежде сброшу этого в могилу, Потом пойду к возлюбленной стонать. Пока нет зеркала, – свети мне день, Чтоб, проходя, свою я видел тень. ДАВАЙТЕ РАЗБЕРЕМСЯ Только что на наших глазах красноречивый преступник обольстил порядочную женщину у гроба ее деверя, которого он собственноручно убил, как незадолго до этого убил ее горячо любимого мужа. Ситуация невероятная. Эту сцену сочинил Шекспир, затем ее использовал Пушкин при написании своего "Каменного гостя". Многие из литературных знакомцев Пушкина утверждали, что описанное в ней в реальной жизни невозможно. Невозможно обольстить ненавидящую тебя женщину в столь короткий срок при столь удручающих обстоятельствах. Однако самому Пушкину сцена казалась психологически достоверной: хромой горбун Ричард III – убийца молодого красивого супруга леди Анны, – тоже женщины красивой, договаривается с ней о свидании, которое должно произойти у нее дома после похорон. Первоначальное чувство Анны к Глостеру (будущему королю Ричарду III) – сильнейшая ненависть. Чувства Глостера к Анне сложнее. С одной стороны, и это главное, желание вступить с ней в брак, чтобы дальше продвинуться к верховной власти, с другой – физическое желание. Расчетливость, соединенную с раскованностью поведения, которые выказал Глостер, возможно проявить только тогда, когда мужчина не влюблен еще в женщину, а находится на первой стадии чувства к ней – на стадии физического желания. В этом смысле позиция у Глостера неплохая. Начинается сцена так: женщина изрыгает на голову убийцы проклятия, Глостер слабо пытается отбиваться. Она его оскорбляет – он не реагирует на оскорбления. Если бы он сопротивлялся или извинялся, Анну бы это только распалило. Глостер же говорит, как ни в чем не бывало: "Молю тебя, святая, не бранись". Он упрекает ее в отсутствии христианского милосердия, что для женщины является укором. И, наконец, софизмом: "Не знаю жалости – вот и не зверь я" в первый раз выказывает гибкость ума, которую ценят женщины. "О чудо! Дьявол правду говорит", – как бы удивляется Анна. Далее она сама постепенно ввязывается в софистику, продолжая поносить Глостера. Глостер применяет открытую прямую очень преувеличенную лесть, но нет такой лести на свете, которой бы не упивалась в свой адрес разумная женщина. — 57 —
|