|
Пфендер с исключительной проницательностью
подчеркивал текучесть и длительность, присущие люб-
ви и ненависти.
Любовь и ненависть одинаково центробежны,
в мыслях они движутся к объекту, наконец, они текучи
и непрерывны,— таковы три общие для них приметы
или черты.
Теперь можно определить и коренное отличие меж-
ду любовью и ненавистью.
Устремленность у них общая, коль скоро они цент-
робежны и человек в них стремится к объекту; при этом
они проникнуты противоположным смыслом, пресле-
дуют различные цели. В ненависти стремятся к объекту,
но стремятся ему во зло; и смысл ее разрушителен.
В любви также стремятся к объекту, но ему во благо.
Размышление и желание лишены того, что можно
назвать душевным жаром, в одинаковой степени при-
сущим любви и ненависти. В отличие от раздумий над
математической задачей от любви и ненависти исходит
тепло, они пылают, более того, накал их бывает раз-
личным. Не случайно в быту весьма метко об oднoм
говорят, что он, влюбившись, охладел, а другой жалу-
ется, что возлюбленная холодна и бесчувственна. Эти
12*355
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
рассуждения о теплоте чувств невольно приоткрывают
завесу над любопытнейшими сферами психологичес-
.ких закономерностей. Мы могли бы обратиться к от-
дельным аспектам всемирной истории, если не ошиба-
юсь, обойденным до сих пор вниманием в области
этики и искусства. Речь могла бы идти о неодинаковом
накале различных великих цивилизации и культурных
эпох — о холоде Древней Греции, Китая или XVIII сто-
летия, о жаре средневековья или романтизма и т. д.
Речь могла бы идти о роли в человеческих взаимоот-
ношениях различной для разных людей степени их
душевного горения: первое, что ощущают при встрече
два человека,— это присущий каждому из них эмоци-
ональный накал. Наконец, мы могли бы обратить
внимание, что теплотой в той или иной степени харак-
теризуются различные художественные, в частности
литературные, стили. Однако было бы опрометчиво
мимоходом затрагивать столь обширную тему.
Не удастся ли нам приблизиться к пониманию этой
теплоты, присущей любви и ненависти, если в поле
нашего зрения попадет также объект? Как воздействует
на него любовь? Издалека или вблизи, чем бы ни был
предмет любви — женщиной или ребенком, искусством
или наукой, родиной или Богом,— любовь печется
о нем. Желание упивается тем, что ему желанно, удовле-
творяется им, но не одаряет, ничем не жертвует, ничем
не поступается. У любви же и ненависти нет ни минуты
покоя. Первая погружает объест, на каком бы расстоянии
он ни находился, в благоприятную атмосферу ласки,
нежности, довольства — одним словом, блаженства. Не-
нависть погружает его с не меньшим пылом в атмосферу
неблагоприятную, вредит ему, обрушивается на него как
знойный сирокко, мало-помалу разъедает его и разру-
шает. Вовсе не обязательно, как я уже говорил, чтобы
это происходило в действительности; речь идет о наме-
рении, которым проникнута ненависть, том ирреальном
деянии, которое лежит в основе самого чувства. Итак,
любовь обволакивает предмет любви теплотой и до-
вольством, а ненависть сочится едкой злобой.
— 261 —
|