|
Характер, который во всех сферах приняло евро-
пейское бытие, предвещает эпоху торжества мужского
начала и юности. Женщина и старец на время должны
уступить авансцену юноше, и не удивительно, что мир
с течением времени как бы теряет свою степенность.
Все особенности нового искусства могут быть све-
дены к его нетрансцендентности, которая в свою оче-
редь заключается не в чем ином, как в необходимости
изменить свое место в иерархии человеческих забот
и интересов. Последние могут быть представлены в ви-
де ряда концентрических кругов, радиусы которых из-
меряют дистанцию до центра жизни, где сосредоточе-
ны наши высшие стремления. Вещи любого порядка—
жизненные или культурные—вращаются по своим ор-
битам, притягиваемые в той или иной степени грави-
тационным центром системы. Я сказал бы, что искус-
ство, ранее располагавшееся, как наука или поли-
тика, в непосредственной близости от центра тяжести
нашей личности, теперь переместилось ближе к пери-
ферии. Оно не потеряло ни одного из своих внешних
признаков, но удалилось, стало вторичным и менее
весомым.
Стремление к чистому искусству отнюдь не являет-
ся, как обычно думают, высокомерием, но, напро-
тив,—величайшей скромностью. Искусство, освободи-
вшись от человеческой патетики, лишилось какой бы
то ни было трансценденции, осталось только искус-
ством, без претензии на большее.
258
ДЕГУМАНИЗАЦИЯ ИСКУССТВА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«Исида28 тысячеименная, Исида о десяти тысячах
имен!» — взывали египтяне к своей богине. Всякая ре-
альность в определенном смысле такова. Ее компонен-
ты, ее черты—неисчислимы. Не слишком ли смело
пытаться обозначить предмет, пусть даже самый про-
стой, лишь некоторыми из многих имен? Было бы
счастливой случайностью, если бы признаки, выделен-
ные нами среди многих других, и в самом деле оказа-
лись решающими. Вероятность этого особенно мала,
когда речь идет о зарождающейся реальности, которая
только начинает свой путь.
К тому же весьма возможно, что моя попытка
описать основные признаки нового искусства сплошь
ошибочная. Я завершаю свое эссе, и во мне вновь
пробуждается интерес к вопросу и надежда на то, что
за первым опытом последуют другие, более глубокие.
Но я усугубил бы ошибку, если бы стремился испра-
вить ее, преувеличив один какой-то частный момент
в общей картине. Художники обычно впадают в эту
ошибку; рассуждая о своем искусстве, они не отходят
в сторону, дабы обрести широкий взгляд на вещи. И все
же несомненно: самая близкая к истине формула—та,
которая в своем наиболее цельном и завершенном виде
справедлива для многих частных случаев и, как ткацкий
станок, одним движением соединяет тысячу нитей.
— 190 —
|