|
Поэтому чувство, по Аристотелю, есть способность
воспринимать различия. Оно схватывает разнообраз-
ное и переменчивое, но притупляется и слепнет перед
устойчивым и неизменным. Потому и Гете парадок-
сально и по-кантовски считает предметы различиями,
которые мы между ними проводим. Сама по себе
ничто, тишина реальна для нас лишь на фоне иного —
шума.Стоит шуму вокруг внезапно стихнуть, и об-
ступившая тишина захлестывает нас, цепеня, словно
кто-то, суровый и важный, склонился над нами, при-
гвождая взглядом.
Поэтому отнюдь не всё в равной мере поддается
мысли, оставляя по себе отчетливый образ, резкий
и ясный профиль. Разум склонен опираться на легкое
и доступное, чтобы достигнуть более трудного и не-
уловимого.
Подытожим: метафора—это действие ума, с чьей
помощью мы постигаем то, что не под силу понятиям.
Посредством близкого и подручного мы можем мыс-
ленно коснуться отдаленного и недосягаемого. Мета-
фора удлиняет радиус действия мысли, представляя
собой в области логики нечто вроде удочки или ружья.
Я не хочу сказать, будто благодаря ей преодолева-
ются границы мышления. Она всего лишь обеспечива-
ет практический доступ к тому, что брезжит на пределе
достижимого. Без нее на горизонте сознания остава-
лась бы невозделанная область, в принципе входящая
в юрисдикцию разума, но на самом деле безвестная
и неприрученная.
Метафора в науке носит вспомогательный харак-
тер. Яснее всего это в сравнении с поэзией, где она
и есть самая суть. Однако эстетика видит в метафоре
лишь завораживающий отсвет прекрасного. А потому
207
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
мало кто в должной мере понимает, что метафора —
это истина, проникновение в реальность. И, стало
быть, поэзия есть, среди прочего, исследование: она
вырабатывает столь же положительные знания, как
наука.
В «Стихах к городу Логроньо» Лопе де Вега изоб-
ражает сад:
«Глянь: ветер там купается в фонтанах,
чьи воды в превращеньях неустанных
раскидывают струи,
то копьями хрустальными подъемля,
то жемчугами осыпая землю,—
и капли, на лету неуследимы,
кудрями виснут, розны и едины».
Лопе де Вега представляет фонтанные струи хру-
стальными копьями. Очевидно, что струи—не копья.
И все же, называя их так, поэт будит в нас удивление
и радость. Поэзия в вечном противоборстве превоз-
носит ниспровергаемое наукой. И обе по-своему пра-
вы. Одна ценит в метафоре именно то, к чему равноду-
шна другая.
Фонтанная струя и хрустальное копье—два конк-
ретных предмета. Конкретно все, что может быть вос-
принято само по себе. Напротив, отвлеченное восп-
ринимается только слитно с чем-то другим. Скажем,
цвет абстрактен: он связан с некой поверхностью боль-
шего или меньшего размера, той либо иной формы.
Но и поверхность видна лишь постольку, поскольку
так или иначе окрашена. Цвет и поверхность обречены
на совместное существование: друг без друга они не
встречаются и, при всех различиях, неразлучны. При
некотором напряжении ума мы в силах отделить их
друг от друга; это напряжение и есть абстракция. Мы
абстрагируемся от одного, чтобы оставить по возмож-
ности отдельным другое и тем самым отличить его.
— 154 —
|