|
Когда мы вблизи смотрим на ту же вазу, зритель-
ный луч сталкивается с ее наиболее выступающей ча-
стью. Затем, будто расколовшись от удара, луч рас-
падается на множество щупалец, которые скользят по
округлым бокам вазы, как бы пытаясь завладеть ею,
охватить, вычертить ее форму. Вот почему предметы,
увиденные вблизи, приобретают удивительную телес-
ность и плотность—свойство заполненных объемов.
Мы видим их «полными», выпуклыми. Напротив, тот
же предмет, расположенный на заднем плане, теряет
при дальнем видении телесность, плотность и цель-
ность. Это уже не сжатый, четко обрисованный объем,
выпуклый, с округлой поверхностью; «заполненность»
утрачена, предмет становится плоским, бестелесным
призраком из одного лишь света.
Ближнему видению свойственна осязательность.
Что за таинственную силу прикосновения обретает
взгляд, сосредоточенный на близком предмете? Не
станем приподнимать завесы над тайной. Заметим то-
лько, что плотность зрительного луча почти достигает
плотности осязания—это и позволяет ему действите-
льно охватить, ощупать поверхность вазы. Однако по
мере удаления предмета взгляд утрачивает сходство
с рукой, становясь чистым зрением. Вместе с тем
и предметы, удаляясь, теряют свою телесность, плот-
ность, цельность и превращаются в чистые хромати-
ческие сущности, лишенные полноты, упругости, вы-
пуклого объема. Следуя извечной привычке, основан-
ной на жизненной необходимости, человек рассмат-
189
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
ривает как «вещь» в строгом смысле слова лишь те
предметы, до которых можно дотронуться, ощутив их
упругую, плотную поверхность. Остальное в той или
иной степени призрачно. Итак, когда предмет из ближне-
го видения переходит в область дальнего, он дематериа-
лизуется. Если расстояние велико—дерево, замок, гор-
ная цепь у предела недостижимого горизонта,—все
обретает иллюзорные очертания потусторонних видений.
VI
Наконец, последнее и наиболее важное рассуждение.
Противопоставление ближнего видения дальнему
вовсе не означает, что во втором случае мы смотрим
на более удаленный предмет. «Смотреть» имеет здесь
более узкий смысл: соединять зрительные лучи в одной
точке, вследствие чего она оказывается выделенной,
в оптически привилегированном положении. При даль-
нем видении подобная точка отсутствует,—напротив,
мы пытаемся охватить все зрительное поле, до самых
его краев. Для этого необходимо по возможности не
фиксировать взгляд. Тогда мы заметим удивительную
закономерность: наблюдаемый предмет — зрительное
поле как целое—становится вогнутым. Если мы нахо-
димся в комнате, границами изгиба будут противопо-
ложная стена, потолок, пол. Эту границу, или предел,
образует плоскость, стремящаяся к форме полусферы,
видимой изнутри. Где же начинается вогнутость? Очень
просто: в наших собственных глазах.
— 141 —
|