ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
всех светлых фрагментов с одной стороны и темных —
с другой. Самые несхожие по форме и положению
предметы оказываются равноправными. Период ин-
дивидуалистического ' господства объектов пришел
к концу. Они больше не интересны сами по себе и пре-
вращаются из цели в повод.
XII
Веласкес. Благодаря светотени единство картины
становится не результатом чисто внешних приемов,
а ее внутренним, глубинным свойством. Однако под
светом по-прежнему пульсируют осязаемые формы.
Живопись заполненных объемов прорывается сквозь
сияющий покров освещения.
Для победы над дуализмом был необходим какой-
нибудь своенравный гений, готовый презрительно от-
казать предметам во внимании, отвергнуть их притя-
зания на телесность, сплющить их неуемные объемы.
Таким гением презрения стал Веласкес.
Художник кватроченто, влюбленный в любое ре-
альное тело, старательно выискивает его своим осяза-
ющим взглядом, ощупывает, страстно обнимает его.
Кьяроскурист, охладевший к телесным формам, заста-
вляет зрительный луч скользить, словно по колее, за
световым потоком, перемещающимся от предмета
к предмету. Веласкес с поразительной смелостью ре-
шается на великий акт презрения, призванный даро-
вать начало совершенно новой живописи: он останав-
ливает зрачок. Не более. В этом и состоит грандиоз-
ный переворот.
До сих пор зрачок художника покорно вращался,
как птоломеевы светила, по орбите вокруг предметов.
Веласкес деспотично устанавливает неподвижную точ-
ку зрения. Отныне картина рождается из единого акта
видения, и предметам стоит немалых усилий достичь
зрительного луча. Итак, речь идет о коперникианской
революции, подобной перевороту в философии, совер-
шенному Декартом, Юмом и Кантом4. Зрачок худож-
ника водружается в центре пластического космоса,
и вокруг него блуждают формы вещей. Неподвижный
зрительный аппарат направляет свой луч-видоиска-
тель прямо, без отклонений, не отдавая предпочтения
196
О ТОЧКЕ ЗРЕНИЯ В ИСКУССТВЕ
ни одной фигуре. Сталкиваясь с предметом, луч не
сосредоточивается на нем, и в результате вместо окру-
глого тела возникает лишь поверхность, остановившая
взгляд*.
Точка зрения отступила, удалилась от предмета,
и мы перешли от ближнего к дальнему видению, при-
чем поистине ближним является именно последнее.
Между зрачком и телами возникает посредник — пу-
стота, воздух. Воспарив, подобно многоцветным газо-
вым облакам, трепещущим полотнам, мимолетным
отблескам, предметы утратили плотность и четкость
очертаний. Художник запрокидывает голову, прищу-
ривает глаза — форма предметов распадается, сведен-
ная к молекулам света, к простейшим световым ис-
крам. Вся же картина, напротив, может быть увидена
с одной точки зрения—сразу и целиком.
— 146 —