|
От директора, которого она только что, извините, "отфутболила", она ожидала услышать все, что угодно, но не это. Униженные просьбы ("может, все-таки можно, а?") — да; угрозы ("на Ваше хамство я буду жаловаться") — да; ответную грубость — да! Ко всему такому она привыкла как к нормальному ходу вещей. И поэтому, наверное, мое начало было для нее неожиданным и несколько обескураживающим. "Ну, что там у вас?" Ее интонация была не дружелюбной, но и не такой враждебной, как в разговоре о справке. И тут — откуда только у меня фантазия взялась, до сих пор удивляюсь: "Понимаете, В.В., дело в том, что моя жена решила тоже разводить цветы. Но она в этом ничего не понимает! А Вы же понимаете, что это требует всяких знаний... Вот Вы-то специалист в этом деле, и для Вас многие подобные знания — азбука, а она, действительно, ровным счетом ничего... Вот вчера мы весь вечер, например, проспорили, как зимой хранить луковицы гладиолусов (Господи, слава Богу, вспомнил, что есть такие!): она считает — в песке, а я думаю — просто на проточном воздухе. Понимаю, В.В., для Вас-то это элементарный вопрос, а нам... ведь загубим же все с самого начала, а?" — "Ну, какая же глупость — "в песке"! Действительно, берутся, а потом все губят. Вы вот что сделайте, — как учительница в классе произнесла она, — вытащите луковицы из этого дурацкого песка, хорошенько их отряхните, а затем..." — в этот момент я достал свою записную книжку, ручку и стал торопливо записывать все, что она говорит, попутно придумывая новый вопрос. Лишь бы она не остановилась! Лишь бы ее разговорить, ведь они же все такие фанатики. Ну, следующий вопрос мне было придумать уже попроще: "Скажите, В.В., а как Вы думаете, в нашей полосе в какое время лучше высаживать гладиолусы?" 257 . И постепенно пошел такой активный разговор, она с таким увлечением стала мне давать совет за сонетом, что мне и спрашивать не надо было. Я был весь внимание! А она, что называется, села на своего конька... Полтора часа она меня учила, как выращивать эти гладиолусы! Правда, нас прерывали — кто-то входил, кто-то звонил, но она умудрялась не терять нить нашего разговора. А я все записывал и записывал. А тон ее!.. От былого высокомерия не осталось и следа. Проникновенно и, как бы я сказал, даже вроде задушевно она уже сама переспрашивала: "Так Вам это понятно?" — и легкая улыбка... А я благодарил и кланялся... И когда разговор уже подходил к концу и я ее заверял, что теперь-то в своем поселке стану "самым-самым" специалистом по гладиолусам ("Нет, я конечно же расскажу, кто меня учил, ведь Ваше имя — это как фирма!"), и я уже откланивался, она вдруг, зачем-то посмотрев по сторонам, доверительно мне так сказала: "Знаете что, а по поводу Вашей справки, я думаю, мы сделаем так: Вы отдайте ее мне; все равно, я думаю, что он не заметит этот штамп". — 182 —
|