Теория языка

Таковы представленные четыре способа указания. Кто их установил, почему они образуют четыре различные группы в индоевропейском? Конечно, потребность говорящих. Но когда это спрашивают теоретики языка, то вопрос приобретает большую глубину, его цель — раскрыть системное мышление, выявить модель, которая лежит в основе способов указания не только в индоевропейских, но и во всех языках, так сказать, указания в человеческом Языке вообще, языке в единственном числе. Задача решается намного проще, чем это может показаться на первый взгляд. Простота решения связана с тем, что говорящие располагают не бесконечным множеством, а ограниченным количеством способов указания; указательное поле предоставляет определенные возможности, а людям остается ими пользоваться в меньшей или большей степени, но так, чтобы тот или иной выбор был понятен всякому, кто знаком с указательным полем.

Примечательно, что Брутман вплотную подошел к идее указательного поля, хотя и не довел ее до конца. В основу своих размышлений общего характера, к которым его привела необходимость разобраться в сложной исторически сложившейся системе индоевропейских демонстративов, Бругман положил наименование, вернее, несколько наименований, заслуживающих самого серьезного отношения. Их внимательное осмысление позволяет увидеть, что здесь намечены контуры теории указательного поля языка и в значительной степени все, что к ней относится. «Повседневное общение» таково, говорится в первом предложении, что речь говорящего понимается слушающим в значительной степени «на основе ситуации, в которой произведено высказывание, то есть в зависимости от обстановки, в которой происходит беседа, от окружающих предметов, от того, что известно слушающему о профессии и занятиях говорящего, и т.д.» (Brugmann. Ор. cit.). Со своей стороны мы добавим к этому еще только то, что именно жесты и психологически эквивалентные им чувственно воспринимаемые данные обеспечивают в первую очередь понимание речи из ситуационных обстоятельств. Любые другие знания и способы понимания могут и должны быть на время отодвинуты на задний план, чтобы разобраться теоретически с проблемой жестов. Представления об указательном поле прояснятся для того, кто готов принять тезис «все своим чередом, но прежде всего жесты», ибо это ключ к проблеме.

Сам Бругман продолжает так: то, о чем говорится, часто связано с наглядным образом ситуации, «который является дополнением к

78

непосредственно услышанному, более или менее необходимым для постижения цели высказывания». Здесь кульминационный момент. В переводе на наш язык: в отношении знаков языка дело обстоит так, что в «повседневном общении», будучи включенными в контекст речевой ситуации, они приобретают в нем некоторую добавочную «полевую значимость». Теперь только остается обосновать с точки зрения теории языка, сколь значим этот факт, несомненно неоспоримый и выделявшийся также и другими исследователями (например, Вегенером). Это показал Бругман на примере «повседневного общения». Следует ли думать, что «неповседневное общение» или «высокий стиль речи» отличается в этом отношении от своей простоватой сестры — разговорной речи? Какую роль играет «наглядный образ [ситуации]» в общей языковой структуре и какова степень его участия в выполнении языком его репрезентативной функции? Таков вполне закономерный вопрос, который вправе задать языковед–теоретик[106].