|
Как древнейшие документы истории индоевропейских языков, так и сам предмет изучения требует от нас, чтобы, употребляя термин «дейктические языковые знаки», мы вспоминали в первую очередь о таких словах, которые настолько сопротивляются попыткам подвести их под те или иные классы изменяемых (например, склоняемых) слов, что языковеды не столько называют, сколько обзывают их «указательными частицами»; что не склоняется, то рассматривается как частица. Сематологический анализ никоим образом не сбрасывает со счетов функцию этих в конечном счете все–таки склоняемых единиц — стоять в символическом поле языка pro nominibus[100] и в связи с этим возводиться в ранг местоимений (Pronomina). Лингвист–теоретик предлагает провести distinctio rationis[101] и прежде всего принимать во внимание тот дейктический аспект, который сохраняется у них и в том случае, когда они склоняются. Такое решение находит себе неоспоримое подтверждение в том, что все дейктическое в языке взаимосвязано постольку, поскольку оно получает семантическое наполнение и семантическое уточнение — в каждом отдельном случае — не в символическом, а в указательном поле языка и только там и может получать его. То, к чему относятся «здесь» и «там», изменяется в зависимости от позиции говорящего точно так же, как с переменой ролей отправителя и получателя «я» и «ты» перемещаются от одного речевого партнера к другому и обратно. Понятие указательного поля предназначено для того, чтобы сделать этот столько же привычный, сколько и странный факт исходной точкой рассмотрения. Сформулируем наше главное утверждение, которое в дальнейшем будет развито и обосновано: в языке есть лишь одно–единственное указательное поле, семантическое наполнение указательных слов привязано к воспринимаемым указательным средствам и не обходится без них или их эквивалентов. Способы указания разнообразны; я могу демонстрировать ad oculos[102] и употреблять те же самые указательные слова анафорически в речи, отвлекающейся от ситуации. Есть и третий способ, который мы охарактеризуем как дейксис к воображаемому (Deixis am Phantasma). Но с феноменологической точки зрения будет верным тезис о том, что указательный палец, естественное орудие наглядной демонстрации, все же заменяется другими вспомогательными средствами указания, и эта замена происходит уже в разговоре о присутствующих вещах. Ведь функция, выполняемая им и его эквивалентами, никогда не исчезает полностью и не вытесняется, даже в таком наиболее примечательном и типично языковом способе указания, каким является анафора. Этот вывод — главное звено нашего учения об указательном поле языка. — 65 —
|