Сознание как парадокс

Н. В. Беляк нашёл новое понимание кульминационного пункта в трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» — эпизода отравления. Вот фрагмент текста, подвергнутый основному анализу:

Моцарт:

...Ах, правда ли, Сальери, Что Бомарше кого-то отравил?

Сальери:

Не думаю: он слишком был смешон Для ремесла такого.

Моцарт:

Он же гений,

Как ты да я. А гений и злодейство— Две вещи несовместные. Не правда ль?

Сальери:

Ты думаешь? (Бросает яд в стакан Моцарта.) Ну, пей же.

Во всех постановках этой трагедии (во всяком случае, тех, кото­рые довелось видеть мне) Сальери в этой сцене бросает яд — «послед­ний дар Изоры» — скрытно. Однако тайный характер отравления из текста прямо не следует, хотя, конечно же, у читателя вполне вероятно

Барт анализирует название новеллы в переводе на французский, сделанный Ш- Бодлером. Название самого Э. По начинается так: «The facts in the case...» (т. е. «факты по делу...»).

92

предположение, что отравители должны действовать тайно. Н. В. Бе­ляк и М. Н. Виролайнен видят в этой сцене принципиально двузначное прочтение. Они обращают внимание, что у Пушкина ремарка «бросает яд в стакан Моцарта» не сопровождается словами «незаметно» или «украд­кой». «Либо Моцарт не замечает жеста Сальери и в наивном воодушев­лении произносит здравицу, либо перед нами — experimentum ad maximum: Сальери, бросает яд на виду у Моцарта и требует от него, чтобы тот на деле доказал и признание Сальери гением, и утверждение о несовместности гения и злодейства».

Даже если Моцарт видит жест Сальери, добавляют исследовате­ли, он не может знать, сыплет ли Сальери яд или просто испытывает его. Моцарт же и так терзается мыслями о смерти: реквием, чёрный человек... «Ассоциативная цепь уже связала в сознании Моцарта «шам­панского бутылку», которую предлагает откупорить Сальери, ссылаясь на Бомарше, с Бомарше-отравителем. Именно в этот момент, мучимый уже совершенно конкретными подозрениями, ...Моцарт слышит: «Ты думаешь? ...Ну, пей же». И, отвечая на испытующий вопрос Сальери, он поднимает стакан, произносит здравицу и пьёт. Видел ли Моцарт жест Сальери или не видел - всё равно. Его поведение строит тот же самый сюжет... Он совершает поступок, направленный против самого себя, идущего путём страха и подозрений, заставляет торжествовать императив доверия»'.

Традиционно Моцарт трактуется как доверчивая и наивная жерт­ва завистника. По мнению Беляка и Виролайнен, Моцарт — трагичес­кая фигура, сознательно совершающая героический поступок. Ключе­вая, но не единственная, фраза, определяющая разное восприятие об­суждаемого эпизода, — ремарка: Сальери бросает яд в стакан Моцар­та. Исходная позиция, с которой согласны все исследователи: ремарки Пушкина всегда исчерпывающе точны. Однако следствия из этого вы­водят разные. В версии Беляка и Виролайнен: раз не сказано «бросает украдкой», значит, не обязательно делает это тайно. Вот мнение В. Не­помнящего, придерживающего традиционной интерпретации: «бросить яд незаметно гораздо проще, чем всыпать или влить... Раз не сказано, что Моцарт видит, что делает Сальери, значит, он этого не видит»2.