|
через нее, на ее основе формируется общество. Отвергая тезис Мзда в части, касающийся отношения речи и социальности, а также речи и мышления, речи и сознания, Толмен устанавливает такое же соот- ношение между речью и самосознанием, между речью и интроспекцией. Интроспекция для него - <частный тип речи>. Сознание сводится им к речи, между тем как в действительности речь, в свою очередь, участвуя в формировании сознания, сама предполагает сознание и самосознание. Неправильное понимание соотношения речи и самосознания связано с неправильным пониманием как речи, так и самосознания, или интроспекции. И то и другое не может получить у Толмена адекватной трактовки в силу того, что все психологические образования рассматриваются лишь как данные для другого, для стороннего, внешнего наблюдателя, а не как данные также и для себя, опосредствованные через данность для другого или отношение к другому. Речь сводится к знаку; знак же определяется у Толмена как непосредственно данный объект или свойство, которое служит стимулом для ожидания другого объекта или свойства. С этой точки зрения влажность почвы является знаком недавно шедшего дождя или поливки, так же как слово - знаком события, о котором оно сообщает. Знаковая функция, к которой он сводит речь, определяется только посредством отношения объектов друг к другу вне сознательного отношения к ним субъекта. Отношение слова к вызвавшему его или вызванному им чувству и отношение слова к чувству, им обозначаемому, - это различные отношения. Но хотя объективно это различные отношения, в бихевиористической трактовке - даже в такой изощренной, какую дает Толмен, - нет средств для их различения. Поэтому бихевиоризму не совладать с проблемой речи. По Толмену, речь для говорящего выполняет функции выражения и воздействия, она - proclamation и command-, для слушателя она - совокупность знаков или признаков того, что происходит в говорящем, или того, чего говорящий ожидает, вызывая соответствующие ожидания у слушателя. Речь говорящего, таким образом, является для него самого лишь разрядкой, которая для другого может служить признаком его состояния; она в подлинном смысле не обозначает этого состояния ни для другого, ни для самого говорящего. Между тем звук становится речью в том подлинном смысле, в каком речь является исключительным достоянием человека, лишь тогда, когда он не только сопровождает в качестве разрядки или неосознанного спутника то или иное состояние говорящего, но и обозначает нечто. Только при этом условии, которое — 650 —
|