|
И действительно, почему в жизни нередко случается так, что присутствуют, казалось бы, все внешние атрибуты счастья, достигаются все поставленные цели, реализуются все возможные и невозможные желания, но счастливым человек, увы, не становится? И здесь многое объясняется внутренним моральным чувством. Уже Н. М. Карамзин в своей исторической повести «Марфа-посадница, или Покорение Новгорода» в заостренной форме и на конкретном материале российской истории поставил эту проблему, соединив между собой счастье и вину, которая им порождается. «Благоденствие Новгорода», когда «Россия бедствует — ее земля обогряется кровию, веси и грады опустели, люди, как звери, в лесах укрываются, отец ищет детей и не находит, вдовы и сироты просят милостыни на распутиях* — такой упрек городу делается со стороны россиян и он «в сей вине не может оправдаться», «Так, мы счастливы — и виновны, ибо дерзнули повиноваться законам своего блага», — обвиняют сами себя смелые и вольнолюбивые граждане Новго- Счастье и удовлетворенность жизнью в русском обществе 197 рода, понимая моральную неправомерность своего счастья и процветания [13, с. 181]. Подлинных высот своего национального осмысления проблема моральной правомерности счастья достигает у А. С. Пушкина, в его ? Борисе Годунове». И снова рефреном звучит такое привычное для русского сознания «счастья нет», но уже в устах самого могущественного на Руси человека — царя. Достиг я высшей власти; Шестой уж год я царствую спокойно. Но счатья нет моей душе... Ни власть, ни жизнь меня не веселят; Предчувствую небесный гром и горе. Мне счастья нет ... Axl чувствую: ничто не может нас Среди мирских печалей успокоить; Ничто, ничто ... едина разве совесть. [18, с. 207-208] В рамках нравственного типа отношения к счастью, который веками формировался в недрах русского сознания и составляет привлекательную, ценную национальную черту нашего народа, ясно просматривается механизм своеобразного «дистанцирования» или даже «боязни» счастья. Он связан прежде всего с чувством внутренней неловкости и психологического дискомфорта из-за того, что многие другие люди несчастны и страдают, в то время как тебе хорошо и ты счастлив. Человек как бы стесняется своего счастья, если кому-то рядом плохо и тяжело. Нередко такая рефлексия нравственного сознания осуществляется бессознательно и возникает парадоксальное и трудно объяснимое состояние, когда ты как бы несчастлив своим счастьем. — 68 —
|