Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса

В силу этого мы можем относительно свободно распоряжать­ся представлениями, имеющими подобное происхождение. Прав­да, когда ощущения переживаются нами, они нам навязывают­ся фактически. Но юридически мы остаемся хозяевами их, и от нас зависит, рассматривать их так или иначе, представлять их себе протекающими в ином порядке и т. п. По отношению к ним ничто не связывает нас. Таковы два вида знаний, представляю­щие собой как бы два полюса ума. В подобных условиях вы­вести разум из опыта — значит заставить его исчезнуть, ибо та-

13 Даже по теории Спенсера категории—'результат индивидуального опыта. Единственное различие, имеющееся на этот счет между заурядным эмпиризмом и эмпиризмом эволюционным, заключается в том, что, согласно последнему, результаты индивидуального опыта закрепляются при помощи наследственности. Но это закрепление не придает им ничего существенно но­вого; оно но вводит в них никакого элемента, который бы возник помимо индивидуального опыта. А та необходимость, с которой категории мыслятся нами теперь, в глазах эволюционной теории есть лишь продукт иллюзии, пред­рассудок, пустивший прочные корни в нашу мозговую организацию, но не имевший основания в природе вещей.

276

кон вывод равносилен сведению всеобщности и необходимости, характеризующих разум, к простым видимостям, к иллюзиям, которые могут быть практически удобны, но которые не имеют под собой никакой реальной почвы. Это значит также отказать­ся признать объективную реальность логической жизни, упоря­дочение и организация которой, и являются главной функцией категорий. Классический эмпиризм примыкает к иррапионализ-му и часто сливается с ним.

Априористы, несмотря на смысл, обычно придаваемый этому ярлыку, более почтительны к фактам. Они не допускают как самоочевидную истину того, что категории созданы из одних и тех же элементов, что и наши чувственные восприятия, они сис­тематически не оголяют их, не лишают их реального содержа­ния, не сводят их к пустым словесным построениям. Напротив, они признают все их характеристические черты. Априористы суть рационалисты. Они верят, что мир имеет и логическую сто­рону или грань, находящую свое высшее выражение в разуме. Однако для этого им приходится приписать разуму некоторую способность переходить за пределы опыта и нечто присоединять к тому, что ему дано непосредственно. Но беда их в том, что они/ не объясняют этой странной способности, так как нельзя же считать объяснением утверждение, что она присуща природе человеческого ума. Нужно было бы показать, откуда берете? это удивительное превосходство наше и каким образом мы мо­жем находить в вещах отношения, которые не может дать нам непосредственное наблюдение самих вещей. Сказать, что сам опыт возможен лишь при этом условии,— значит изменить, пе­редвинуть, а не решить задачу. Ибо дело идет именно о том, почему опыт сам по себе недостаточен и предлагает условия, которые для него являются внешними и предшествующими. От­вечая на этот вопрос, иногда прибегали к фикции высшего или божественного разума, простой эманацией которого является разум человека. Ио эта гипотеза имеет тот недостаток, что она висит в воздухе, не может быть экспериментально проверена и, следовательно, не удовлетворяет условиям, предъявляемым к научной гипотезе. Сверх того категории человеческой мысли ни­когда не закреплялись в одной неизменной форме. Они созда­вались, уничтожались и пересоздавались беспрестанно; они из­менялись в зависимости от времени и места. Божественный же разум, напротив, одарен противоположным свойством. Каким же образом его неизменность может объяснить эту непрерыв­ную изменяемость?