Психология отношения к природе

Н.Н.Обозовым выделяются три формы эмпатии: сопережива­ние, взаимопонимание, соучастие. «В феномене эмпатии отчетли­во проявляется единство трех компонентов... Преобладание гностического компонента в процессе эмпатического отображе­ния проявляется в точности и адекватности понимания состоя­ния отражаемой личности. Доминирование аффективного компонента выражается в высокой эмоциональной вовлеченнос­ти в состояние другой личности — сопереживание. В действенной эмпатии преобладает праксический компонент. Личность в дан­ном случае не только понимает состояние другого, но и действу­ет, оказывает активную поддержку» (1981, с. 90).

Нетрудно заметить, что выделенные им три формы эмпатии соотносимы с тремя каналами развития отношения: сопережива­ние -- с перцептивно-эмоциональным, взаимопонимание -- с когнитивным, соучастие — с практическим.

Однако, не всегда возможно четкое разграничение, имеем ли мы дело с проявлением идентификации или эмпатии. Тем более, что диапазон трактовок этих понятий различными авторами доста­точно широк. Как отмечает Т.П.Гаврилова: «Смешение понятий эм­патии и идентификации происходит потому, что эмоциональная децентрация структурирует не только эмпатические переживания, но и различные ролевые процессы, тем самым функционально час­тично совпадая с идентификацией» (1981, с. 130—131).

Благодаря механизмам идентификации и эмпатии, результа том восприятия природного объекта может стать симпатия к это

му объекту, т.е. устойчивое внутреннее расположение. Симпатия побуждает человека к дальнейшему взаимодействию с этим при­родным объектом, оказанию ему внимания и помощи и т.д. Сим­патия к объекту природы фиксируется в виде соответствующих установок на него.

Обусловленность проявления идентификации и эмпатии по отно­шению к животным действием присущих им положительных релизе-ров хорошо иллюстрируется воспоминаниями зоолога Айвена Сандерсона: «В конце концов мы раскопали трех громадных сухопут­ных черепах (Тпопух 1гшп&ш8). Они испуганно сбились в кучу и морга­ли из-под своих панцирей кроткими черными глазами, словно понимая, что их судьба в наших руках. В жизни я не видел у животных такого печального и умоляющего выражения, хотя при виде любого животного, оказавшегося в беспомощном состоянии, я едва не уми­раю от сострадания. Деле намеревался прихватить их в лагерь — для общего котла, но я непоколебимо встал на защиту своих протеже, может быть, в основном из-за того, что они боятся щекотки сзади под панцирем, а это еще больше связывало нас узами взаимопони­мания и симпатии» (1996, с. 74—76).