|
Представим себе режиссера, не дерзнувшего выйти за рамки уже существующего в искусстве. “Серость!“ — не без основания скажут о нем. Ориентация на возможность подобной оценки и стремление её исключить есть несомненно адаптивная тенденция, придающая деятельности режиссера творческий характер (мы, разумеется, не сводим истоки оригинальности к стремлению быть неуязвимым для такого рода оценок, но и не можем абстрагировать творческие импульс от социально диктуемой тенденции “быть непохожим“). Перед нами, таким образом, лишь одно из значений понятия “неадаптивность“, сводящееся к понятию “созидание“. Не случайно некоторые авторы в качестве того, что может быть противопоставлено адаптивной активности, рассматривают продуктивную активность (творческое мышление, познавательная тенденция, альтруистическое поведение и т. д.). Такое представление о неадаптивности может быть названо широким. Если, однако, в нашем понимании неадаптивности мы ограничиваемся лишь представлениями о созидательности как социально заданном отношении человека к миру (избыточном с точки зрения выживания), то возникает риск, что в тени останутся существенно значимые пласты человеческой активности, созидательный смысл которых не очевиден. Человека могут притягивать опасность, неопределенность успеха, неизведанное — как таковые, и независимо от того, сможет ли человек в дальнейшем придать этим импульсам какой-либо рациональный смысл, его действия в данном направлении будут носить неадаптивный характер. Именно этот класс проявлений активности — неадаптивная активность в узком смысле слова. Как и созидательная (продуктивная) активность, она избыточна относительно интересов “выживания“ и составляет необходимый момент расширенного воспроизводства индивидуального и общественного бытия. Неадаптивная активность в узком смысле является предметом особого анализа в данной книге и напрямую связана с предлагаемой здесь концепцией активности личности. Если верно, что неадаптивные проявления человека могут способствовать не только развитию самого индивида, но и развитию окружающих его людей, то понятие “неадаптивность“ теряет будто бы от века свойственный ему смысл непременно болезненных отклонений от некоей “нормы“. Внутри этого понятия происходит дифференциация. Определенная часть явлений неадаптивности действительно может быть связана с различного рода “снижениями“ потенциала существования и совершенствования человека, с ограничениями возможностей восходящего движения личности, другая часть, напротив, — с феноменами роста и развития возможностей человека. В этом последнем случае, анализируя проявления неадаптивности, мы говорим о надситуативной активности субъекта. Она образует ядро развивающейся личности. Эта высшая форма активности может быть понята лишь в контексте анализа деятельности — как момент её собственного движения и развития. Само формирование такого, контекста обсуждения проблемы активности — результат длительного становления психологической мысли. — 24 —
|