|
§ 2. Деятельность и активность
Судьба понятия “активность“ в психологии является своеобразным зеркалом её исторического становления и
40
обособления в качестве самостоятельной науки1.
Если бы нам удалось восстановить голоса тех, кто на рубеже XIX—XX вв. отстаивал идеалистические традиции в трактовке активности, — известных в те годы философов: Л. М. Лопатина, С. Л. Франка, Н. О. Лосского и многих других, — то мы столкнулись бы прежде всего с пониманием активности как имманентного свойства духа, открывающегося человеку исключительно в ходе самонаблюдения или, иначе, “интроспекции“ (взгляд изнутри). Здесь замелькали бы такие слова — как “душа“, “дух“, “Воля“, “Я“, “спонтанность“, “апперцепция“ (синтетическая способность сознания) и др. Источник активности, сказали бы эти философы, содержится, точнее, глубоко спрятан, в деятельности души и непознаваем ни одним из естественно научных (объективных) методов.
Но тут же мы услышали протестующие голоса представителей эмпирического и естественно-научного направлений в психологии. “Ваши умозрительные схемы, — сказали бы они, — какими бы логичными или изощренными они ни казались, безжизненны; они далеки от реальных проблем, решаемых людьми; вы извлекаете человека из реальных его связей с миром. Между тем именно в рассмотрении этих связей единственно и можно усмотреть источник возникновения и область обнаружения человеческой активности. И правда, — что есть активность человека? Это есть прежде всего его отношение к окружающему миру, а оно — тут мы уже вполне отчетливо слышим голос одного из ярких психологов тех лет: А. Ф. Лазурского, которого сейчас в профессиональной среде назвали бы “личностником“, — оно, это отношение, есть мера устойчивости субъекта к влияниям окружающей среды и, в свою очередь, мера воздействия на среду!“
Увы! Этот ответ, который как будто бы вполне вписывается в круг наших сегодняшних представлений, ничуть не удовлетворяет представителей “идеалистического крыла“ в разработке проблемы активности субъекта. “А откуда, собственно, — вопрошают они, — берутся ваши так называемые отношения, что обеспечивает столь высоко ценимые вами “устойчивость“ и
41
“воздейственность“ человеческой особи?“ И, не дождавшись ответа, дают уже знакомый нам свой: “Дух“, “Воля“, “Я“...
“Ну, нет! — вступает в воображаемый диалог основатель рефлексологии В. М. Бехтерев, — душа здесь ни причем. Биологические импульсы, энергия тела, природно-биологический потепнциал — вот в чем источник активности!“
“А был ли мальчик?!“ — как бы озадачивает “горьковским возгласом“ своих “собеседников“ другой крупный ученый того времени, автор реактологии К. Н. Корнилов. “Нет активности, есть только реактивность!“ (слова, принадлежащие самому К. Н. Корнилову и выступившие как девиз реактологических исследований вплоть до самого окончания 20-х годов).
— 25 —
|