|
— только в группах этого высшего уровня развития мы должны сталкиваться с феноменами естественной и необходимой трансляции собственных достижений индивида другим членам группы, т. е. с условиями внутренне обязательной (т. е. — свободной) персонализации. Феномен персонализации открывает возможность пояснить всегда волновавшую человечество проблему личного бессмертия1. Если личность человека не сводится к представленности её в телесном субъекте, а продолжается в других людях, то со смертью индивида личность “полностью“ не умирает. Вспомним слова А. С. Пушкина: “Нет, весь я не умру...“, “доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит“. Индивид как носитель личности уходит из жизни, но, персонализированный в других людях, он продолжается. В словах “он живет в нас и после смерти“ нет ни мистики, ни чистой метафоричности. Разумеется, личность может быть охарактеризована только в единстве всех трех предложенных аспектов рассмотрения: как обнаруживающаяся и опосредуемая социальной деятельностью идеальная представленность индивида в других людях, в его связях с ними, наконец, в нем самом как представителе социального целого. Определяющей характеристикой личности является её активность, которая в интраиндивидном плане выступает в явлениях выхода за рамки ситуативных требований и ролевых предписаний, то есть в феноменах “надситуативной“, “сверхнормативной“, “надролевой“ активности; в интериндивидном плане — в поступках, социальных актах; в метаиндивидном плане — в деяниях. Понятие “деяние“ используется здесь в смысле, близком к его гегелевской трактовке: “Деяние — это, собственно говоря, произведенное изменение и произведенное определение наличного бытия. К поступку же относится только то, что из деяния входит в намерение, иначе говоря, было в сознании, то, следовательно, что воля признает своим“2. Следуя логике данного подхода, можно предположить, что если бы сумели зафиксировать существенные изменения, которые данный индивид произвел своей реальной предметной деятельностью и общением в других индивидах и, в частности, в самом себе как “другом“, что формирует в других идеальную его представленность — его “личность“, то мы получили бы наиболее полную его характеристику именно как личности. В этой связи можно отметить развиваемый А. Г. Асмоловым системно-деятельностный подход, позволивший автору предложить плодотворную концепцию социогенеза личности1. В рамках этой концепции личность трактуется в аспекте преодоления субъектом отживающих свой век норм и традиций, шаблонов и ролей, предписанных ему обществом. Здесь нам открывается богатая феноменология в собственном смысле индивидуальности как особой формы и ступени развития личности (“Индивидом рождаются, личностью становятся, индивидуальность отстаивают“)2. В данном случае характеристика субъекта как носителя социально-неадаптивных тенденций сочетается с идеей продуктивной включенности его в развитие человеческого общества. Ценой собственного благополучия, как показывает автор концепции, личность обусловливает движение социального целого. — 104 —
|