|
Свидетель Малышев, видевший се в это время в Петербурге, говорит, что поведение ее было чрезвычайно странное, так что он "составил себе понятие, что этот человек не может себе места найти, то сидит, то вскочит, голос не то просящий, не то молящий" и постоянно на уме мысль о Бай-раше веком. Свидетель Савич тоже показывает, что Качка казалась ему ненормальной, но не может указать, на каких признаках основывает он свое мнение. Гортынского тоже поразила перемена в Качке: "передо мной, — говорит он, — которого она 135 не знает, начала говорить о своих несчастьях, начала жаловаться как на людей, так и на свою личную неудовлетворенность.,. Байрашевского она то превозносила до небес, то топтала в грязь так, что брань, перемежавшаяся с хвальбой, приводила меня в недоумение* У меня, малознакомого, просиживала по целым дням и, кроме разговоров о Байрашев-ском, о старых с ним отношениях и теперешних, кроме хваль-бы его или порицания, не было больше никаких разговоров. Ничего больше не могла она говорить, ничего не могла делать. „ часто она приходила в ужасное отчаяние, часто заметна была охота покончить с собой'*. Тут начинается повествование о револьвере, о его то появлении в комоде Гортынского, то исчезновении — повествование, резко говорящее против того, кто захотел бы утверждать, что сила воли, сознательная решимость были велики у Качки. Отношение Байрашевского к Качке, говорит далее Гор-тынский, было довольно пренебрежительное. Каждый приход его вызывал в ней истерическое состояние; она еще более начинала говорить о нем, восхищаться им, воспевать его или, наоборот, начинала усиленным образом его бранить. Когда один раз Байрашевский куда-то уезжал и Качке показалось, что он от нее убежал, то с ней сделалось очень сильное нервное состояние, выражавшееся в "ужасных истерических припадках, вскрикивании и плаче — и это продолжалось всю ночь". Перро тоже показывает, что Качка сильно изменилась в последнее время перед убийством и показывалась ему больной. "В особенности удивляли меня, — говорит он, — ее резкие переходы от угрюмости к веселости: сидит она на стуле грустная, после вдруг вскочит, начинает хохотать или петь какую-нибудь веселую песню, оборвет песню посредине и снова сядет грустная". Все эти показания свидетелей указывают на потрясение душевной жизни Качки. Мотив, действительно, был значительный, мы, конечно, не знаем в точности, насколько Качка была близка к Байрашевскому, и не можем вполне судить, пропорционален ли был мотив тому возбуждению, которое он вызвал, но действительно и совершенно здоровый, несколько нервный человек может быть доведен ревностью, да еще насмешками, до отчаяния. Тем не менее психиатр и здесь может усмотреть черты, которые не свойственны обыкновенному отчаянию, а составляют скорее симптом болезни. Так, смена веселости и плача, о которой говорит Перро, дает ука- — 106 —
|