|
Но существует и еще один ход мысли, на котором мне придется остановиться. Речь идет о том, что функция эстетической деятельности есть якобы выражение и коммуникация эмоций. Эта точка зрения схватывает, конечно, какую-то частичную правду. Она ищет ответа на вопрос о специфике эстетической деятельности и ее продуктов. Но ведь понятно, что особенности любой формы отражения определяются особенностями самой отражаемой реальности. 234 И эта точка зрения, особенно в крайнем, прямолинейном ее выражении, не выдерживает столкновения с фактами. Ведь чувства, эмоции, страсти, аффективные состояния или аффективные процессы выражаются людьми и вне эстетической деятельности, притом выражаются ярко и непосредственно, заражающе сильно, и оказывают, как известно, или могут оказывать могучее воздействие на других людей. Психология, в том числе и экспериментальная психология, знает об этом достаточно много и достаточно подробно. Но именно все это и делает особенно очевидным, что сама по себе функция выражения эмоций, коммуникации их и эмоционального воздействия на людей и функция эстетической деятельности суть разные, не совпадающие между собой функции. Просто гневные, яростные, или просто страстные любовные письма — по своей функции вовсе не то же самое, что эпистолярное художественное произведение. Эффект художественного исполнения, эмоционально насыщенного и даже перенасыщенного, скажем, сценой убийства, эффект его передачи и его восприятия зрителем вовсе не то же самое, что эффект, производимый той же сценой, но разыгранной, например, на улице. В действительности и для участников этой сцены, и для свидетелей и зрителей ее эффект здесь даже в каком-то смысле противоположен. В этой связи невольно приходит на ум широко известный анекдот о том, что будто некогда бродячая труппа актеров разыгрывала где-то на диком Западе перед собравшимися ковбоями душещипательную злодейскую пьесу. Рассказывают, что когда герой этой пьесы готовился совершить свое самое страшное злодейство, то один из зрителей выхватил кольт и выстрелил в «злодея». Актер, исполнявший эту роль, был убит, а зрителя, повинного в убийстве, приговорили к смерти. Рассказывают далее, что их похоронили вместе, в одной могиле и на надгробии этой могилы высекли: «Лучшему из актеров и лучшему из зрителей». Обычно этот анекдот комментируется так: в действительности надо было написать на надгробии: «Худшему из актеров и худшему из зрителей». Но вернемся к нашему вопросу. Итак, продукт эстетической деятельности не есть простое выражение или воспроизведение эмоций, не их отражение, пусть обобщенное, пусть выбранное, как говорят, типизированное. Здесь мы имеем дело с чем-то иным. И это было замечено довольно давно. Поэтому сторонники понимания эстетической деятельности как воспроизведения эмоций обычно делают существенные оговорки. Пожалуй, наиболее важной и наиболее известной оговоркой является рассмотрение подобной деятельности как деятельности по очищению эмоций, по очищению чувств и страстей. С этой точки зрения специфическая функция искусства состоит в том, что называют катарсисом, т. е. в очищении, иначе говоря, изживании аффектов, страстей. Психоаналитические теории иногда говорят о сублимации в процессе художественного творчества и, соответственно, эстетического восприятия. Я опять-таки не имею возможности обсуждать различные варианты, в которых выступала, да и выступает сейчас, эта позиция. Я хочу подчеркнуть только одно. Главный вопрос, вопрос о том, что отражают продукты эстетической деятельности, что они несут людям, решается так: это эмоции, чувства — пусть — 217 —
|