|
Один из наиболее последовательных критиков культурно-исторической теории А.В.Брушлинский (1966; 1968; 1977), подчеркивая, что “в отечественной психологии Выготский был первым, кто наиболее последовательно и систематически разработал знаковый подход, согласно которому знаки (прежде всего речевые) опосредствуют низшие (натуральные) психологические функции у маленьких детей и превращают эти функции в высшие, т.е. культурные, социальные, специфически человеческие” (“Психологическая…”, 1997, с.187), в то же время утверждает, что “Выготский в последние 5-6 лет своего творчества разрабатывал знаковый, но не деятельностный подход” (там же, с.198), что “согласно этому альтернативному подходу, главной “производящей причиной” (Л.С.Выготский) развития человека и его психики является знак, речь, символ и т.д.” (Брушлинский, 1989, с.80) Если при анализе теории Л.С.Выготского остановиться на этой стадии ее развития, то, безусловно найдутся основания для следующей неодобрительной оценки этой теории: в культурно-исторической теории “речь выполняет даже функцию мышления, планируя действия и т.д.; причем сначала практическая задача решается лишь в речевом плане с помощью речевого планирования, и только потом совершается моторная реализация подготовленного решения.” (там же, с.81). Но уже в “Мышлении и речи” Выготский, анализируя планирующую функцию эгоцентрической речи ребенка (именно этой проблеме посвящены рассуждения Выготского, оценка которых А.В.Брушлинским приведена выше), говорит о том, что “эгоцентрическая речь - это речь внутренняя по своей функции” (Выготский, 1982б, с.108), что внутренняя речь - это “особый внутренний план речевого мышления” (там же, с.353). После этого утверждение, в соответствии с которым у Выготского “речь оказывается первичной по отношению к специфически человеческому практическому действию. Более того, не только практическое, но и вообще все мышление человека становится в итоге функцией речи как “производящей причины” психического развития людей” (Брушлинский, 1989, с.81), - такое утверждение представляется не вполне адекватным смыслу рассуждений Л.С.Выготского. У Выготского внутренняя речь – это, скорее, аналог «внутренней формы Г.Г.Шпета, которая «есть закон не голого отвлеченного конципирования, а становления самого, полного жизни и смысла, слова-понятия, в его имманентной закономерности образования и диалектического развития» (Шпет, 1996, с.93). По формулировке Т.Д.Марцинковской, у Шпета «внутренняя форма слова как таковая имеет динамический характер и именно она является той энергией, которая помогает раскрыть содержание смысла понятия при его словесной передаче, определяя законы диалектического движения к пределу полноты смысла. Эту диалектику Шпет называет «диалектикой реального или диалектикой реализуемого культурного смысла», и именно эта динамика, соединяющая и логическую и поэтическую внутреннюю формы передает как содержание понятия, так и его социальный смысл, помогает понять окружающий мир во всей его полноте и потому может быть названа герменевтической» (Марцинковская, 1996, с.17). — 48 —
|