|
Некоторые школы современного психоанализа, в частности, анализ Лаканианский, заявляют о том, что в психике человека принципиально возможна единственная из структур – либо невротическая, либо психотическая, либо переверзионная. Такое заявление, тем не менее, не подразумевает однозначно жёсткой формулировки, допуская наличие неразвившегося «ядра» иной формации. Тем интереснее позиция Рейка (представлявшего, правда, скорее эго-психологию, а не структуральный подход). Заявив о двух формах существования мазохизма – сексуальной и социальной – он как бы развёл их по разным углам, рассматривая сексуальный мазохизм исключительно как перверзию, а социальный – практически полностью совпадая с Райхианским «неврозом характера». Рейк виртуозно проследил происхождение обоих форм, выделив даже «фазу зеркала», разделяющую судьбы садизма и мазохизма. Но попутно фиксируя социальный мазохизм как «инстинктивную склонность», он также и задался вопросом о возможности совмещения той и другой формы в границах одной личности. Рейк привёл не один пример, подтверждающий схожесть процессов развития: « …следует предположить, что и социальный, и сексуальный мазохизм развивались одновременно и имеют примерно одну и ту же структуру. Разве не встречались мы с одними и теми же характеристиками у обоих форм? Разве не обнаружили мы и здесь, и там важность фантазии, фактор подвешенности, черту демонстративности? Причиной реализации обоих формаций являются одни и те же процессы, закрученные вдоль оси наслаждения и тревоги». (Reik, “Masochism in sex and society” 1962). То есть «мазохистическая склонность» ведёт себя как жидкость в извне регулируемой системе, переливаясь из одной формации в другую. Законы, правила и клапаны такого «переливания» разнятся друг от друга и определяются личностными особенностями и бессознательными запретами. Но для нас принципиально важна возможность такого перемещения «вектора мазохизма», на деле подтверждающая возможность: а) Экономического подхода к либидо в случае двух мазохистических формаций; б) Нового подхода к категории «невроза характера» - то есть обнаружения её взаимоувязанности с переверзионными установками. В той же самой своей работе Рейк, размышляя о возможности классификации социального мазохизма, отметил его несомненную общность с неврозами навязчивых состояний – причём не только социальной, но и сексуальной его формаций. Такая позиция подтверждала воззрения Фрейда, высказанные им ещё в «Очерках по психологии сексуальности». Причины этого очевидны. Ритуализация процесса получения наслаждения (включая обилие атрибутики и строгую последовательность действий) и привязанность этого ритуала как предпосылки процесса получения наслаждения. С другой стороны, социальный мазохист также встраивает ритуал в своё страдальческое поведение, но встраивает его уже на совершенно бессознательном уровне. Доказательством этого является сакрализация жертвенности, наглядно и неопровержимо доказанная Рейком. Расплачиваясь неудачами, социальный мазохист выкупает право на высшее благо, контролируемое высшей силой. А уж если жертва сакральна, то без ритуала она обходиться никак не может. Подтверждением этого могут служить набор индивидуальных «плохих примет», непременно имеющихся у каждого навязчивого невротика. Этакая «ритуализация по мелочи». И в том, и в другом случае ритуализация пространства страдания - лишь средство выражения, необходимая атрибутивность, отчётливо представляющая ещё одно имплицитное свойство мазохиста, блестяще описанное Рейком, а именно – черту демонстративности. Более того, демонстративность перерастает не просто в театральное представление, но ещё и, оставаясь ритуалом, сохраняет свойства игры. В мазохистическом церемониале зритель не обозначен, как при неврозе истерии. Он выведен за пределы зрительского зала, за пределы фокуса представления. Функция зрительности, в отличие от истеричности, растворяется в игре как соль в стакане с водой. И сам мазохист, и его экзекутор, сохраняя правила игры, могут их слегка варьировать, свободно перемещая акцент наслаждения. — 61 —
|