|
«Говорил я Перштейну, что этому сукиному сыну надо дать комнату», – тоскливо подумал председатель. Вслух же спросил бодро: – Всё? – и неизвестно зачем позвонил в колокольчик. – Товарищ Беатриче Григорьевна Дант, – продолжал он, – долгое время работала в качестве машинистки и помощника секретаря в кабинете имени Грибоедова. Зал ответил на это сатанинским хохотом. – Товарищи! – продолжал председатель, – будьте же сознательны! – Он завёл угасающие глаза на членов правления и убедился, что те его предали. – Покажите хоть эту Дант! – рявкнул некто. – Дайте полюбоваться! – Вот она, – глухо сказал председатель и ткнул пальцем в воздух. И тут многие встали и увидели в первом ряду необыкновенной красоты женщину. Змеиные косы были уложены корзинкой на царственной голове. Профиль у неё был античный, так же как и фас. Цвет кожи был смертельно бледный. Глаза были открыты, как чёрные цветы. Платье – кисейное жёлтое. Руки её дрожали. – Товарищ Дант, товарищи, – говорил председатель, – входит в одно из прямых колен известного писателя Данте, и тут же подумал: «Господи, что же это я отмочил такое?!» Вой, грохот потряс зал. Что-нибудь разобрать было трудно, кроме того, что Данте не Григорий, какие-то мерзости про колено и один вопль: – Издевательство! И крик: – В Италию!! – Товарищи! – закричал председатель, когда волна откатилась. – Товарищ Дант работает над биографией мадам Севинье! – Вон! – Товарищи! – кричал председатель безумно. – Будьте благоразумны. Она – беременна! И почувствовал, что и сам утонул, и Беатриче утопил. Но тут произошло облегчение. Аргумент был так нелеп, так странен, что на несколько мгновений зал закоченел с открытыми ртами. Но только на мгновения. А затем – вой звериный: – В родильный дом! Тогда председатель понял, что не миновать открыть козырную карту. – Товарищи! – вскричал он. – Товарищ Дант получила солидную авторитетную рекомендацию. – Вот как! – прокричал кто-то…» И часы эти показали… – В этом месте вырван лист. В следующей рукописной редакции далее следовало: «Сильнее закурили. Кто-то зевал. Человек во френче и фрачных брюках рассказал, чтобы развлечь публику, анекдот, начинающийся словами: «Приходит Карл Радек в кабинет к…». Анекдоту посмеялись, но в границах приличия, ибо анекдот был несколько вольного содержания. Один лишь Бескудников даже не ухмыльнулся и глядел в окно такими отсутствующими глазами, что нельзя было поручиться, рассказал он этот анекдот или нет. Рассказы про Радека, как известно, заразительны, и маленький подвижный скетчист Ахилл рассказал, в свою очередь, о другом каком-то приключении Радека, но происшедшем уже не в кабинете, а на вокзале. Однако этому рассказу посмеялись уж совсем мало и тут же начали звонить по телефону». — 311 —
|